Деньги — пожалуй, самое востребованное изобретение человечества, но вместе с тем и наиболее загадочное. Ведь мы до сих пор не знаем, как именно и когда именно они появились. Однако это совершенно не мешает нам измерять все, что только возможно, финансовыми показателями, при этом даже не задумываясь о том, что же именно мы на самом деле меряем.

Может показаться, что вопрос о происхождении денег представляет исключительно академический интерес — в конце концов, какая разница, как деньги появились, ведь все мы знаем, что они представляют из себя сейчас. Но знаем ли мы на самом деле? И, самое главное, знаем ли мы, что деньги будут представлять собой в будущем?

Самый простой ответ на этот на этот вопрос — «то же, что и сейчас». Но если заглянуть в историю, то становится очевидно, что денежная и финансовая системы постоянно эволюционировали и изменялись, попутно оказывая значительное влияние на весь окружающий мир. И нет никаких причин, по которым современная финансовая система должна была бы вдруг застыть в своем текущем состоянии — как говорится, ничто не вечно под луной.

Более того, наблюдаемые сегодня в мире кризисные процессы все более остро ставят вопрос о будущем сложившейся финансовой системы. И этот вопрос носит отнюдь не академический характер — он напрямую касается каждого из нас, так как без ответа на него нельзя понять, как выживать и выигрывать в новых условиях ведения бизнеса.

В экспертном сообществе сегодня ведутся острые дискуссии на тему будущего финансовой системы, и там можно услышать самые различные идеи и концепции, такие как отрицательная процентная ставка, возврат к золотому стандарту, расчеты в национальных валютах, нефтедоллар и продажа нефти за национальные валюты, «виртуальное золото» в виде криптовалют и многое другое. Однако, на мой взгляд, все эти дискуссии не имеют под собой никакой почвы без ясного понимания того, как вообще зародилась денежная система и как она эволюционировала в свое современное состояние.

По свидетельствам археологов, ответ на вопрос о том, как впервые появились деньги, нужно искать аж в ветхозаветных временах, в третьем тысячелетии до нашей эры. Что ж, так мы и поступим, но сначала немного теории.

На мой взгляд, существуют две заслуживающих внимания версии появления денег. Первая, наиболее распространенная версия, принадлежит австрийской экономической школе, а вторая — школе российского экономиста Олега Григорьева, получившей название «Неокономика». Тем не менее и к версии австрийской школы, и к версии Григорьева возникают серьезные вопросы, остающиеся на данный момент без ответа, и далее я коротко поясню проблемы этих версий.

 

ВЕРСИЯ АВСТРИЙСКОЙ ШКОЛЫ: ТОВАРНЫЕ ДЕНЬГИ

Согласно версии австрийской школы, деньги изначально представляли собой товар, выделившийся в результате осуществления бартерного обмена как наиболее удобный для совершения сделок. В нашем случае таким товаром стали драгоценные металлы. При этом австрийская школа считает, что впоследствии деньги были «испорчены» и стали необеспеченными реальным товаром бумажками, что и является корнем всех наших сегодняшних бед.

Но в версии австрийской школы абсолютно непонятно, откуда у людей в древние времена могли взяться лишние запасы продукции, которые они бы хотели использовать для обмена. Ведь запасы изначально делались не в целях обмена, а для обеспечения собственного потребления «на черный день», и вряд ли кому-то пришло бы в голову торговать своим неприкосновенным запасом, от которого зависело выживание. При этом начинать производить дополнительную продукцию с целью последующего обмена не имело никакого смысла, так как в этих условиях было крайне маловероятно, что ее в принципе можно будет поменять на какую-либо другую в необходимом объеме и по приемлемым соотношениям.

По сути, австрийская версия неявно допускает, что решение о производстве продукции для обмена было принято экономическими агентами синхронно — иначе бы ее просто не на что было обменивать. Причем для того, чтобы обмен оказался выгодным, объемы и наименования продукции, производимой сторонами сделки, тоже должны были быть предварительно согласованы. Кроме того, был нужен еще и некий механизм принуждения сторон к выполнению условий сделки — ведь каждая сторона брала на себя риск остаться с кучей никому не нужного продукта, если другая сторона по каким-то причинам не выполнит свои обязательства. Разумеется, в чисто рыночных условиях, описываемых австрийской версией, такая ситуация невозможна — все это требует использования административных механизмов. А в этом случае уместно говорить уже не об обмене, а о распределении (которое как раз описывает Григорьев).

Но даже если допустить, что излишки для обмена откуда-то взялись, возникает другая проблема. Появление денег подразумевает появление цен, то есть неких общеизвестных пропорций обмена «денежного» товара на все остальные товары. Однако совершенно непонятно, каким образом из бартера могли появиться стабильные пропорции обмена одних товаров на другие — ведь данные пропорции в каждой конкретной сделке оказывались бы разными в зависимости от структуры накопленных запасов и субъективных предпочтений сторон на момент сделки.

Например, если у меня в запасах есть мешок зерна и кувшин вина, то приемлемые для меня условия обмена зерна на вино будут иными, чем в случае, если бы у меня было только зерно, а вина не было совсем. А если бы мне в этот момент еще и нужно было отмечать какой-нибудь праздник, то ценность вина для меня возросла бы еще больше. И у каждого участника рынка в каждый конкретный момент времени все эти обстоятельства являются абсолютно уникальными, вследствие чего общие для всех пропорции обмена в таких условиях просто не могут появиться.

Почему речь идет именно о дарах? Потому, что, как уже было сказано, ни о каком стоимостном эквиваленте в этом обмене речи идти не могло — ему просто неоткуда было взяться. Такой обмен выполнял социальную и дипломатическую функцию, а не служил для извлечения экономических выгод. Современным эквивалентом такого взаимодействия является, например, обмен подарками на новый год.Обмен в этих условиях может существовать лишь в форме так называемого обмена дарами между знатью (noble gifts exchange). Почему именно между знатью? Потому, что в описанных условиях только у знати могут в достаточном объеме и на постоянной основе существовать излишки продукции — ведь знать эту продукцию не производит самостоятельно, а получает за счет той или иной формы эксплуатации остального населения (налоги, ритуальные подношения и т.п.).

 

ВЕРСИЯ О. В. ГРИГОРЬЕВА: РАСПРЕДЕЛИТЕЛЬНЫЕ ДЕНЬГИ

Григорьев, указывая на все эти проблемы австрийской версии, пришел к выводу, что систематический обмен был в принципе невозможен до появления денег, и в «доденежной» экономике существовало только производство и распределение в рамках неких централизованно управляемых административных структур (племен, сельских общин, городов и т.п.). А раз деньги не могли появиться из обмена, то они должны были быть введены в приказном порядке некой государственной структурой. По мнению Григорьева, целью введения денег было упрощение распределения материальных благ, произведенных коллективным трудом или собранных в виде налогов.

В версии Григорьева центральную роль играет концепция государственного склада, куда должна была свозиться произведенная продукция. При этом склад выпускал некие «талоны», которые могли быть обменяны на различные продукты по четко установленным соотношениям.

Согласно Григорьеву, такая система была введена с целью упрощения учета продукции — с использованием «талонов» не требовалась идентификация личности служащих при получении продукции на складе и ведение записей о том, кто сколько продукции получил. Сами же талоны могли просто распределяться начальниками между непосредственными подчиненными сверху вниз по управленческой иерархии.

Тем не менее в этом случае непонятно, зачем понадобилось вводить именно аналогичные деньгам универсальные талоны, а не талоны на конкретные товары или заранее определенные пайки, аналогичные тем, что использовались в свое время в СССР. Более того, при ближайшем рассмотрении оказывается, что описываемая Григорьевым схема скорее не решает проблемы администрирования, а напротив, их создает.

Во-первых, с точки зрения учета талоны на конкретные товары гораздо удобнее — ведь достаточно посчитать полученные талоны на каждый товар, и можно легко узнать остатки каждого продукта на складе, имея информацию только об исходном объеме запасов. В случае же использования универсальных талонов было бы необходимо либо вести записи о наименованиях и объемах отпущенного товара в каждой отдельной транзакции и потом сводить «дебет с кредитом», как это делается в современной бухгалтерии, либо часто проводить инвентаризации и пересчитывать физический товар на складе. В любом случае учет был бы гораздо более трудоемким, чем с использованием талонов на конкретные товары.

Теоретически, бороться с дефицитами можно путем изменения цен, но изменение цен в приказном порядке — это совсем не одно и то же, что изменение цен рынком. Как демонстрирует практика того же СССР, менять цены в распределительной системе непросто. Дело в том, что для субъектов такой системы изменение цен выглядит, как произвольное изменение их доходов властями со всеми вытекающими последствиями — достаточно вспомнить, как повышение цен на мясо в 60-х годах в СССР спровоцировало массовые волнения в Новочеркасске, приведшие к гибели нескольких десятков человек.Во-вторых, распределительная система с универсальными талонами неизбежно должна была приводить к возникновению дефицитов товаров, так как нельзя было бы точно предугадать спрос на различные товары и установить на них соответствующие цены. А это, скорее всего, вынудило бы власти вернуться к распределению товаров в натуральном виде. За примером работы такой распределительной системы с «универсальными талонами» далеко ходить не надо — все это уже было в СССР с его постоянными дефицитами, вынуждавшими возвращаться к натуральному распределению по товарным талонам.

При этом надо понимать, что, когда создавался СССР, все уже давно привыкли к деньгам, и необходимость их использования выглядела, как нечто само собой разумеющееся. Но совершенно непонятно, что могло заставить власти ввести такой инструмент распределения во времена, когда понятия денег вообще не существовало. Ведь, как показал опыт Советского Союза, деньги вообще мало совместимы с распределительной экономикой.

Более того, сама идея о том, что различные товары каким-то образом могут быть эквивалентны друг другу, была бы абсолютно неочевидной в условиях отсутствия систематического обмена. При этом Григорьев утверждает, что такой обмен в принципе не мог возникнуть до появления денег.

Но самый главный вопрос к версии Григорьева состоит в том, почему такой редкий и ценный материал, как драгоценные металлы (которым, к тому же, издревле приписывали мистические свойства), был выбран для изготовления такой утилитарной вещи, как распределительные талоны.

По мнению Григорьева, это, вероятно, была защита от подделки. Так как месторождения драгоценных металлов были достаточно редки, то, захватив контроль над месторождением, можно было надежно контролировать и выпуск талонов.

Тем не менее, несмотря на то, что в древние времена люди уже владели технологиями очистки драгоценных металлов от примесей, тогда еще не существовало надежных методов проверки чистоты металла, пригодных для повседневного применения. Эта проблема была решена лишь много позже, во времена Архимеда, который, как известно, открыл закон, названный его именем, как раз решая задачу проверки чистоты золота. Кроме того, проблема защиты от подделки в древние времена решалась совершенно другим способом, причем абсолютно таким же, каким мы решаем ее сейчас — с помощью печатей.

Совершенно непонятно, как в этом случае на складе должны были отличать выпущенные им «распределительные» драгметаллы от потребительских, которые уже были в большом объеме на руках у населения, а также в захоронениях умерших. Ведь часть имеющихся в наличии потребительских драгметаллов в этом случае неизбежно должна была быть отоварена на «складе», опять же вызывая хронические дефициты товаров.Под сомнение версию Григорьева ставит и тот факт, что до появления первых монет в качестве денег использовались драгоценные металлы «на развес». Причем гораздо раньше этого драгоценные металлы стали использоваться для изготовления украшений и утвари, то есть как потребительские товары.

Но в одном с версией Григорьева трудно не согласиться — деньги и власть действительно всегда идут рука об руку, и рассматривать деньги вне контекста властных структур, как это делает австрийская школа, пожалуй, бессмысленно.

Тем не менее взаимосвязь власти и денег имеет далеко не тривиальный характер, и вопрос о ее истинной природе сродни вопросу о том, что было вначале — курица или яйцо. В нашем случае этот вопрос можно сформулировать следующим образом: какими деньги были вначале — товарными или административными? И за ответами на него нам стоит в первую очередь обратиться к истории.

 

ПЕРВЫЕ УПОМИНАНИЯ О ДЕНЬГАХ

К сожалению, до нас дошло очень мало письменных свидетельств о предполагаемом времени возникновения денег, поэтому недостаток фактов нам часто придется восполнять логикой и здравым смыслом. В любом случае, логичный сценарий с недостатком фактов всегда полезнее нелогичного сценария с их избытком — ведь любой набор фактов можно интерпретировать по-разному.

Первые письменные упоминания об использовании единой меры стоимости для оценки различных товаров относятся к третьему тысячелетию до нашей эры. Приблизительно в это время в городах древней Месопотамии серебро начало использоваться в качестве единой меры стоимости, причем стоимость определялась в единицах измерения веса того времени.

Тот факт, что в качестве меры стоимости использовалось именно серебро «на развес», а не некие дискретные денежные единицы, указывает нам скорее на товарную природу тогдашних денег. В этом смысле они существенно отличаются от современных денег — ведь современные деньги считают, а не взвешивают.

Тем не менее сами названия ряда современных валют несут на себе отпечаток денег «на развес». Например, фунт и шекель являются мерами веса. Более того, словосочетание «фунт стерлинга» означает не что иное, как фунт серебряного сплава. Да и название нашего рубля, как известно, происходит от рубленных слитков серебра.

Тем не менее обмен без денег в принципе возможен, но возможен он после создания определенных условий. Во-первых, участники обмена изначально должны производить значительные объемы «лишней» продукции, которую не жалко обменять на что-то более полезное. Во-вторых, у сторон сделки должна быть взаимная потребность в обмене достаточно большого объема соответствующих товаров, так как при недостаточном объеме обмениваемой продукции выгоды от обмена будут нивелироваться логистическими издержками, и обмен сможет происходить только на очень ограниченной территории.Все это наводит на мысли о том, что современная денежная система, так или иначе, является продолжением денежной системы, возникшей в третьем тысячелетии до нашей эры в Месопотамии. Но если австрийская школа права, и деньги действительно изначально были товарными, то как они могли появиться с учетом проблем этой версии, упомянутых ранее? Ведь австрийская школа говорит, что деньги возникли из бартерного обмена, толком не объясняя, как такой обмен мог возникнуть до появления денег.

По сути, описанные условия говорят о том, что изначально обмен мог возникнуть лишь после того, как возникло разделение труда между его участниками. Таким образом, разделение труда явилось предварительным условием возникновения обмена, а не обмен — условием появления разделения труда, как считает классическая экономика.

 

«РАСПРЕДЕЛИТЕЛЬНАЯ ИМПЕРИЯ» УРУКА

Для того, чтобы понять, как такие условия могли сформироваться, нам понадобится заглянуть еще на тысячу лет ранее в период до появления денег, в четвертое тысячелетие до нашей эры. Этот период в истории Древней Месопотамии носит название периода Урука, так как одноименный город Урук в то время был доминирующим центром на данной территории.

В это время на территории Месопотамии впервые начинают появляться металлические артефакты. При этом на самой территории Месопотамии отсутствуют месторождения металлов, что в первую очередь наводит на мысли о том, что металлы могли быть получены путем торговли.

Тем не менее недавние находки археологов говорят о том, что государство Урука имело колонии далеко за пределами Месопотамии, в Анатолии, где и велась добыча металлов. Таким образом, металлы в то время попадали в Месопотамию скорее не в рамках торговли, а в рамках распределительного механизма, действовавшего в этом государственном образовании.

В этом случае государство древнего Урука предстает в виде «распределительной империи», где вся экономика управлялась командно-административными методами, как это было, например, в СССР. История знает и другие примеры подобных «распределительных империй» — по свидетельствам археологов, экономика Древнего Египта была организована аналогичным образом.

Тем не менее крайне важен тот факт, что жетоны всегда символизировали конкретные товары, а не абстрактные единицы стоимости, и нет никаких свидетельств того, что один товар в то время мог быть оценен в единицах другого. Это в корне не соответствует концепции «универсальных жетонов», предлагаемой Григорьевым.Интересно, что в древнем Уруке, судя по всему, действительно существовали распределительные талоны, о которых нам говорит Григорьев. Они представляли собой глиняные жетоны различной формы, которые символизировали различные товары и, судя по всему, использовались для учета и распределения продукции. Археологи делают такой вывод потому, что символы клинописи, обозначающие различные товары в более поздних бухгалтерских записях, повторяют форму этих жетонов.

Так как же из такой распределительной системы мог возникнуть денежный обмен? На мой взгляд, ключ к ответу на этот вопрос кроется в исторических событиях на территории Месопотамии, которые совпали по времени с первыми упоминаниями о деньгах.

 

ОБМЕН ИЗ РАСПРЕДЕЛЕНИЯ

Судя по всему, государство Урука изначально представляло собой очень сильно разросшуюся общину, которая по мере роста населения колонизировала все более и более отдаленные земли. Об этом свидетельствует тот факт, что все поселения периода Урука на Ближнем Востоке имели абсолютно одинаковые культурные признаки, начиная от письменности и архитектуры и заканчивая дизайном керамики.

О том, что города Месопотамии периода Урука входили в состав единого административного образования, говорит и отсутствие каких-либо свидетельств крупных военных конфликтов в это время. У городов Месопотамии в это время не было крупных армий и не было никаких оборонительных сооружений.

Власть в городах Урука принадлежала жрецам храмов — именно они занимались администрированием экономической жизни в городах. Интересно, что у каждого города был свой храм, посвященный собственному божеству этого города, но в каждом городе признавался общий пантеон богов Древней Месопотамии. Между богами этого пантеона существовали родственные связи, и одни боги происходили от других, причем родоначальниками этой «семьи богов» были как раз боги храмов наиболее крупных и развитых городов. Судя по всему, фамильное дерево шумерских богов отражало административную иерархию городов Месопотамии.

При этом стоит обратить внимание на то, что вообще могло скреплять воедино такое крупное и территориально распределенное государственное образование, состоящее из множества городов. Это точно не была военная сила — как уже упоминалось ранее, военное дело не было развито в Месопотамии периода Урука.

Один из исследователей Древней Месопотамии Гильермо Альгезе в своей книге «Мир-система Урука» называет государство Урука «неформальной империей», которую скрепляли воедино экономические связи. Так, по свидетельствам археологов, крупные и высокоразвитые города южной Месопотамии, включая и сам Урук, который по своим размерам сильно выделялся среди остальных городов, поставляли на периферию сложные «промышленные» товары, такие как текстиль, взамен получая с периферии различное сырье, такое как дерево и металлы. То есть, по сути, Альгезе как раз описывает систему разделения труда, существовавшую в государстве Урука.

В числе наиболее вероятных причин произошедшего историки называют климатические изменения, снизившие урожайность, и приход семитских кочевых племен с севера. Вполне может быть, что эти события взаимосвязаны, так как климатические изменения как раз и могли спровоцировать миграцию кочевых племен.Но в начале третьего тысячелетия до нашей эры на территории Месопотамии произошли значительные перемены, ознаменовавшие конец того этапа истории, который историки и археологи сегодня называют периодом Урука. В это время начинают появляться свидетельства масштабных военных конфликтов на данной территории, а вокруг городов впервые возводятся фортификационные сооружения. После длительного периода развития Месопотамия погрузилась в «темные века», количество поселений сократилось, а археологические артефакты в этот период стали гораздо более простыми.

Так или иначе, факт завоевания кочевниками, судя по всему, имел место. В этот период на территории Месопотамии возникло множество противоборствующих государств, возглавляемых уже не жрецами храмов (хотя они сохранили свое место во власти), а военной аристократией, которая принадлежала к совершенно другой этнической группе и говорила на другом языке.

Этот период «феодальной раздробленности», характеризующийся постоянными войнами между соперничающими государствами, продлился почти все третье тысячелетие до нашей эры, пока около 2200 года до н. э. Саргон Аккадский вновь не объединил все земли Месопотамии в своей империи.

Важно, что появление денег приходится как раз на разгар периода «феодальной раздробленности» Древней Месопотамии. Как уже говорилось ранее, в рамках «распределительной империи» Урука центральной властью уже было создано некое разделение труда между различными регионами. По этой причине локальные хозяйства, ранее получавшие различные товары в рамках централизованной распределительной системы, после распада властных институтов «распределительной империи» были вынуждены договариваться об обмене товарами со своими соседями на новых условиях.

В описанной ситуации выполняются оба ранее обозначенных условия возникновения обмена — наличие излишков продукции и взаимная потребность в обмене больших объемов товара. Причем в первую очередь обмениваться должны были редкие и ценные товары, которые не могли быть произведены в большинстве локальных хозяйств-осколков империи. Именно к таким товарам в то время и относились металлы.

Владельцы территории, где производился редкий товар, рано или поздно вынуждены были установить пропорции обмена редкого товара на каждый из товаров, предлагаемых им взамен. Таким образом, все товары, обмениваемые на редкий товар, должны были получить свою оценку в единицах редкого товара.

 

ПОЧЕМУ ДЕНЬГАМИ СТАЛИ ДРАГОЦЕННЫЕ МЕТАЛЛЫ

Тем не менее всего этого недостаточно для того, чтобы редкий товар начал использоваться не просто в качестве меры стоимости, а именно как средство платежа, то есть в качестве денег. Для того, чтобы какой-либо товар выделился в качестве денег, должна была возникнуть мощная «волна спроса» на него, позволяющая держателю данного товара быть уверенным, что он всегда сможет обменять его на другие товары по цене как минимум не хуже той, по которой он его приобрел. Кроме того, спрос на «денежный» товар не может быть обусловлен обычными потребительскими свойствами товара — иначе весь товар будет просто потребляться (съедаться, ломаться и т.п.) и не будет оставаться в обороте.

Описанные выше ограничения позволяют легко объяснить тот факт, что именно драгоценные металлы стали использоваться в качестве денег. Все дело в том, что драгоценные металлы издревле использовались в качестве сырья для изготовления товаров демонстративного потребления.

Важно, что товары демонстративного потребления имеют положительную обратную связь между спросом и ценой, известную как эффект Веблена. Проще говоря, чем дороже товар, тем больше на него спрос. И спрос этот, в отличие от обычных товаров, потенциально ничем не ограничен. Например, любой человек физически может съесть довольно ограниченное количество пищи, и количество одежды, которое он может надеть за свою жизнь, тоже конечно, но нет предела его желанию показать, насколько он «лучше» других.

Причем если в централизованной иерархической структуре империи спрос на товары демонстративного потребления ограничивался положением субъектов во властной иерархии (например, какому-нибудь местному чиновнику вряд ли позволили бы носить корону, даже если бы у него были средства, чтобы ее приобрести), то с образованием большого количества независимых конкурирующих государств возникла необходимость меряться богатством и властью с соперниками, что, вероятно, и создало волну спроса на товары демонстративного потребления. Современным аналогом данного поведения может служить то, как в 90-е годы в России криминальные авторитеты соперничали в том, у кого толще золотая цепь и «круче» машина.

При этом товары демонстративного потребления соответствуют и второму ранее обозначенному требованию к «денежному» товару — они не расходуются в процессе использования и не используются ни для чего реально полезного, что позволяет владельцу в любой момент использовать их для обмена.

Стоит отдельно остановится на том, почему правители того времени так сильно нуждались в драгоценных металлах. Я уже упоминал о том, что драгоценным металлам в древности приписывали магические свойства, но при этом нужно понимать, что никакие верования не возникают просто так — это всегда кому-нибудь зачем-нибудь нужно.

Судя по всему, предметы из драгоценных металлов в древности служили для легитимации власти правителей в глазах подданных. Отголоски такого подхода были заметны и много позднее — ведь известные нам монархи недавнего прошлого тоже использовали предметы из драгоценных металлов в качестве символов власти (короны, скипетры, державы и т.п.).Например, когда сегодня в каком-нибудь телемагазине нас пытаются убедить в том, что циркониевый браслет излечивает от всех болезней, то вполне понятно, что такое верование крайне выгодно тем, кто эти браслеты продает, и именно эти люди данное верование культивируют. Аналогично, когда историки говорят о том, что, например, в Древнем Египте золото считалось плотью богов, а серебро — их костями, мне вполне очевидно, откуда это верование взялось. Золотые и серебряные украшения должны были указывать на связь их владельца с богами, что, в свою очередь, давало ему право властвовать над «смертными». Как известно, египетские фараоны как раз считались «богами на земле» и очень любили драгоценные металлы.

В Древней Месопотамии отношение к драгоценным металлам, судя по всему, было аналогично древнеегипетскому. В условиях интенсивной борьбы за власть между враждующими государствами обладание большим количеством «божественных» регалий из драгоценных металлов означало для правителя большую «близость к богам», а значит, и большую легитимность в глазах подданных.

Достаточно интересный эпизод на эту тему содержится в древнем шумерском эпосе «Энмеркар и правитель Аратты». Этот эпос повествует о том, как Энмеркар, царь Урука, правивший как раз в начале упомянутого периода «феодальной раздробленности» Месопотамии, боролся за власть над своим соседом, правителем Аратты. В одном из эпизодов Энмеркар отправляет правителю Аратты скипетр из золота, серебра и драгоценных камней в качестве свидетельства того, что боги на его стороне и поддерживают его власть, и это очень расстраивает его оппонента.

Скорее всего, изначально торговля драгоценными металлами в Месопотамии была сродни торговле мощами святых в средневековой Европе. Тем не менее с развитием торговли товары демонстративного потребления, превратившиеся в деньги, теряли свое сакральное значение, но продолжали использоваться в качестве украшений.

Стоит обратить внимание на то, как такое двойственное назначение отразилось на дизайне украшений. Их делали в виде массивов стандартизированных элементов таким образом, чтобы можно было легко добавлять и удалять эти элементы украшения, используя их в качестве денег. Так, в Месопотамии серебро хранили в виде колец, которые нанизывали на ожерелья, а также в виде спиралей, из которых можно было составлять браслеты. Свидетельства такого двойственного назначения драгоценных металлов можно увидеть и сейчас, в современной Индии, где женщины до сих пор носят традиционные ожерелья из монет.

Таким образом, изначально деньги представляли собой товар. При этом ключевая характеристика, отличающая денежный товар от других — это характер спроса на него, а вовсе не его редкость или удобство хранения, транспортировки и дробления, о которых говорит классическая экономика. По этой причине в древности деньгами становились именно товары демонстративного потребления, хотя по природе своей они также обязаны обладать и всеми прочими упомянутыми свойствами «денежного товара», которые рассматривает классическая теория.В поддержку описываемого сценария появления денег говорит и тот факт, что товары демонстративного потребления стали деньгами не только в Месопотамии — в Древнем Китае, где так же, как и на Ближнем Востоке, периодически формировались и распадались империи, впервые в качестве денег стали использоваться раковины каури, которые, по свидетельствам археологов, до этого использовались как символы статуса у знати.

Интересно, что схожими с товарами демонстративного потребления характеристиками обладает еще одна группа товаров — спекулятивные товары. Спрос на них тоже имеет положительную зависимость от цены, и они тоже не используются ни для чего полезного, в связи с чем не расходуются и всегда могут быть использованы для обмена. И, как показывает практика, из спекулятивных товаров тоже могут получаться деньги — достаточно вспомнить недавнюю историю Биткоина, который вначале стал объектом спекуляции, и уже после этого стал востребован как средство платежа.

 

УСЛОВИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ РЫНКА

Итак, мы выяснили, что первые деньги были товарными и, вероятно, возникли при распаде «распределительной империи». При этом у искушенного читателя здесь может возникнуть вопрос — а как все написанное здесь соотносится со сценарием распада «распределительной империи» СССР, который можно было вживую наблюдать в недавнем прошлом?

Действительно, распад СССР не привел ни к чему похожему на описанный сценарий возникновения денег. Напротив, даже при том, что деньги в Советском Союзе существовали, его распад привел к разрыву экономических связей между республиками, что вовсе не похоже на описанный механизм возникновения торговли из распределения.

Все дело в том, что распад СССР происходил в принципиально других внешних условиях, нежели распад государства Урука. Во время распада СССР по соседству существовала более крупная и богатая «западная» экономическая система с развитой торговлей и финансами. Поэтому республики бывшего СССР в первую очередь принялись торговать с ней, а не друг с другом, что и привело к разрыву экономических связей.

При этом важно понимать, что для того, чтобы рыночные механизмы могли распространяться, крупный рынок должен был появиться сразу, единовременно. Если бы исходный рынок был слишком маленьким, то он не смог бы расширяться, так как новым участникам просто не хватило бы товаров. В таких условиях присоединение новых участников к рынку вызвало бы всеобщий дефицит товаров, что привело бы к отказу от торговли и возврату участников рынка к самообеспечению. При этом, как уже говорилось ранее, торговые отношения на значительном расстоянии имели смысл только при достаточном объеме сделок — иначе логистические издержки перекрыли бы выгоды от обмена. Выходит, что единственный сценарий, позволяющий объяснить появление достаточно крупного рынка, который мог бы расширяться далее — это как раз распад крупной распределительной структуры.Кстати говоря, О. В. Григорьев, являвшийся непосредственным свидетелем этих событий, в своей книге как раз описывает этот сценарий, говоря о «гонке за валютой» между республиками, предшествовавшей распаду Союза. В случае же с Уруком никакой торговли еще не существовало в принципе, и появиться она могла только на осколках распавшейся распределительной системы.

 

КАК ДЕНЕЖНЫЙ ТОВАР ПРЕВРАТИЛСЯ В ДЕНЬГИ

Но вернемся к вопросу формирования рынка. Из описанного ранее сценария появления денег очевидно, что первым сформировавшимся рынком должен был стать рынок драгоценных металлов, то есть рынок денег, хотя, строго говоря, деньгами на тот момент они еще не являлись. Денежный товар в нашем сценарии изначально приобретался и аккумулировался знатью с целью демонстрации собственного статуса, а не в целях последующего обмена.

Тем не менее спрос на денежный товар со стороны знати привел к возникновению общеизвестных пропорций обмена денежного товара на другие товары, то есть к появлению цен. Появление цен на товары стало ключевой вехой в развитии торговли, так как это дало товаропроизводителям возможность увидеть выгоды от торговли на рынке и привело к появлению спроса на деньги уже не как на товар, а как на средство для совершения сделок.

Как уже было сказано ранее, на заре появления денег вся экономическая деятельность осуществлялась в рамках общественных хозяйств и управлялась командно-административными методами. Поэтому, говоря о товаропроизводителях, здесь я имею в виду именно такие централизованно управляемые самодостаточные хозяйства с замкнутой распределительной экономикой. Примером такой структуры может служить, например, племя или сельская община, управляемая старейшинами, или управляемое жрецами хозяйство при храме в Древней Месопотамии, или средневековое феодальное поместье, или же целое государство, такое как Древний Египет или Советский Союз.

Когда возник рынок денежного товара с известными ценами на него, товаропроизводители получили возможность сравнить, что для них выгоднее — производить все товары для собственного потребления самостоятельно, или же начать специализироваться на производстве какого-то одного товара, чтобы потом продавать его за деньги, а на выручку приобретать другие товары на рынке.При этом такие хозяйства могут существенно различаться между собой с точки зрения производительности труда при изготовлении различных продуктов. Различия эти обусловлены, во-первых, различиями природных ресурсов (например, у одного хозяйства почва может больше подходить для выращивания зерна, а у другого — для винограда), а во-вторых, различиями в системе разделения труда.

Пожалуй, лучше рассмотреть этот механизм на примере. Допустим, что в нашей экономической системе производятся только три товара — серебро, зерно и вино. После возникновения рынка серебра (денежного товара) на него установились следующие цены: за один шекель серебра дают либо мешок зерна, либо кувшин вина. При этом в одном из хозяйств в нашей экономике на производство мешка зерна затрачивается 20 человеко-дней труда, а на производство кувшина вина затрачивается 40 человеко-дней труда.

Узнав о ценах на товары, выраженных в серебре, жители данного хозяйства быстро поймут, что им выгодно производить зерно и продавать его на рынке за серебро, а на вырученные деньги покупать вино — ведь в этом случае, чтобы получить кувшин вина, им нужно будет затратить всего 20 человеко-дней труда, а не 40.

Описываемый механизм, по сути, соответствует теории сравнительных преимуществ Давида Рикардо с той лишь разницей, что в нашем случае производительности труда участников рынка сравниваются не друг с другом, а с рыночными ценами. Ведь изначально каждому товаропроизводителю известны только его собственные производственные возможности — о возможностях других участников рынка он ничего не знает, и потому может принять решение о специализации только исходя из известных рыночных цен.

Сам же денежный товар в этом случае, по сути, становился «пропуском» на рынок для товаропроизводителя. В условиях ограниченного денежного предложения производители обычных товаров конкурировали между собой за возможность использования денег для торговли на рынке. При этом, если раньше производитель денежного товара получал обычные товары в обмен на него потому, что на денежный товар существовал потребительский спрос со стороны знати, то теперь к этому потребительскому спросу подключился еще и спрос на денежный товар как на средство для совершения сделок.

Так денежный товар превратился в деньги, а производитель денежного товара превратился в эмиссионный центр и стал получать доход от эмиссии денег, покупая на них обычные товары у других производителей и давая им таким образом возможность участвовать в рынке. За счет этого в товарный рынок включалось все большее количество товаропроизводителей, и рынок расширялся. При этом те деньги, которые были выпущены эмиссионным центром ранее, оставались в обороте, так как уже включенные в рынок товаропроизводители торговали с помощью них друг с другом.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Если говорить в терминах естествознания, то появление рынка можно назвать «большим взрывом», который привел к зарождению экономической «вселенной», в которой мы сегодня живем. «Детонатором» этого взрыва послужило появление денег. Именно появление денег более четырех тысяч лет назад привело к запуску всех базовых рыночных механизмов, которые действуют и по сей день (о них я подробно пишу в своей книге «В погоне за прибылью»).

Разумеется, деньги с тех пор претерпели множество изменений, и современные деньги мало напоминают слитки серебра из Древней Месопотамии — о том, как деньги эволюционировали в свою современную форму и какое влияние они оказывали на экономическое развитие, я писал другой своей статье «Что такое экономический рост и почему случаются кризисы». Однако сами законы рынка, на мой взгляд, не претерпели существенных изменений за эти четыре тысячи лет — именно поэтому столь важно понимать, как они возникли. Только поняв это, мы сможем осознанно управлять процессами экономического развития в современном мире.

---