Весь мохом заросший, забитый судьбой и тоской,

с улыбкой дебильной я шел себе по Моховой.

И Федор Михалыч сидел как опущенный – в таз…

Казалось: секунда – он родину точно продаст.

Но дело не в общем сём месте, публичном вотще:

ведь в библиотеке есть и педерасты вобще.

Я шел себе мимо и мимо кремлевской стены

и видел «Россию» поодаль, в упор не заметив страны.

Что делать? Не знаю, я мохом заросший увесь,

я слова не знаю ни слова, ни тама ни здесь.

Гаврилыч, незримый Антихрист, достал так достал,

что мир во мне встал, нет – пардону – для путча восстал.

И точь к миру жопой, не слишком довольный собой

Михайло Васильич блестел своей плотной щекой.

О, предки родные, придурки эпохи родной,

зачем же менты дали шляться мне по Моховой,

зачем же с Лубянки меня не разнюхал Фандорин и Холмс,

зачем же не сбросил меня Боровицкий тот холм,

зачем же журфак не ступил в меня будто бы в факт,

зачем же я мохом по древу, а нé по древку флаг?

Но дело не в этих загадках, не в этих табу.

Все дело во мне: я прозрачен. Я к цели бегу.

Бегу слишком быстро…

И вот я пронзаю бистро…

29.11.1999

---