Давненько я не брал в руки шашки.

Или хотя бы топор. Давненько не просекал вектор будущего в путаном настоящем, как это любил до поры-времени М.Л. Хазин, делая экономические прогнозы на текущий год. Заметьте, уже прекратил делать. Потому что экономика исчезла, а все остаточные хоздела из года в год, вопреки прогнозам, оставались в одном и том же вялотекущем, если не сказать, остановленном состоянии. Странность этого хазинского феномена «вечного кризиса» экономики я, между делом, констатировал и документировал ещё в 2015 г. в заметке «Время исправления имён. Как понимать и как преодолевать кризис – по Хазину-нет» (впервые опубликовано – http://www.iarex.ru/articles/51603.html; републикация – http://worldcrisis.ru/crisis/1856578, сейчас входит в книгу публицистики «Исправление имён» – http://inform-ag.ru/publications/53/). Там же сформулирована суть: если остановилась экономика, то и прогнозирование невозможно. Дело не только в том, что предмет анализа и прогноза, т.е. сама реальность не развивается, отчего и нечего развивать в теориях. Нет, дело в том, что сам предмет как бы отсутствует, нет экономики, отчего Хазин анализирует только околополитические события.

Но как такое может быть? Неужели в стране нет реальности, нет жизни, нет хозяйства, и все люди, т.е. все мы, уже умерли? Не знаю, как вам, но мне лично очевидно, что я жив. Во всяком случае, пока. И у меня ещё есть какое-никакое хозяйство и более или менее устойчивая схема дохода. Да и вокруг я вижу ещё очень много чего живого. Значит, есть и много разных хозяйств, и какое-то общее хозяйство. В каждом закоулке если не вы, то ты или я сам что-то непрерывно делаю: пашу и орю, рублю, пилю, крышую, поднимаю, обуваю, откатываю, деллярю и ойрю, наконец, разруливаю. И поэтому во всём этом обязательно есть какая-то единая экономика, которая никак не сводится к доллару, к рублю, к декларативным действиям МВФ, Центробанка, правительства и лично перзидента. Если вы не видите никаких закономерностей в повседневной хозяйственной деятельности всех людей, чем бы она ни была и кем бы они ни были, то для вас и не будет единой экономики. А если будете видеть единство только в официальных декларациях и тайных акциях должностных лиц, то для вас тоже не будет экономики, но в лучшем случае – лишь экономическая политика. Которая, не забывайте, не становится экономикой прямо, а только в результате видимых и невидимых единых реакций всё тех же простых людей в своих хозяйствах.

Так что первым делом нужно осознать, что именно сейчас является экономикой. Для этого нужно не просто выбрать, предпочесть некую, якобы ключевую сферу деятельности (добычу ресурсов, переработку и машиностроение, торговлю и образование или распределение и управление ресурсами), или некую сферу отношений (производство, рынок, потребление и т.д.). Нужно осознать единство и тождество в действиях и отношениях сотни миллионов граждан, в действиях нескольких тысяч управляющих и менеджеров компаний и в действиях сотни властных руководителей, вне зависимости от того, чем конкретно все они занимаются. Разумеется, есть большая сложность с тем, чтобы осознать. Для этого нужно не просто воспроизвести из памяти то, что когда-то давно прочитано в учебниках (дескать, экономика производит товары, полезности, стоимости, которые обмениваются на рынке с помощью средств обмена и т.д.). Нужно включить мозги. А для этого нужно преодолеть накопленные в обучении и жизненном опыте установки, разбудить восприятие реальности, а не только наблюдение памяти, освободить ум (от практического интереса) и взбодрить способность понимания (продумать логику понятий, систему методологии). Сознание – очень тонкий и тонко настраиваемый инструмент. Все такие действия очень не просты, особенно тогда, когда ничего этого вам не нужно, вы не можете, да просто не хотите. Если всё же хотите хоть что-то, то вы, как минимум, живы. И уже поэтому можете знать, пусть и не сознавая, ту экономическую жизнь, которая есть реально. И так или иначе в своем опыте, даже искренне / лицемерно делая вид, что этой реальности нет, её учитываете.

В самом деле, учитывать и тем более прогнозировать невозможно ту жизнь, которой нет. Если вы будете считать экономикой только функционирование заводов и фабрик, корпораций и кооперативов, и даже ИП, под бдительным контролем финансистов и налоговиков, то такую экономику в России можно найти, во-первых, лишь как остаток от того, что распилено за последние 30 лет. Во-вторых, подсчитывать балансы товаров и денег, инфляции и цен, роста или падения ВВП нет никакого смысла, если сейчас производят не товары, а идеи товаров, если обращаются не деньги (золото или даже бумага), а цифры в калькуляторе, если рост или падение не наблюдаются реально, а выводятся путём сложных математических вычислений на основе произвольно предпочтенных аксиом о том, что есть польза-прибыль, а что вред-убыток.

Таким образом, начинать надо с установления фактов. Но ведь факт нужно как-то назвать. Для чего придётся воспользоваться какими-то терминами. А сам термин и уж тем более система, сеть терминов уже являются применением, отражением какой-то научной парадигмы. Вот почему приходится одновременно начинать с установления фактов и с установления базовых имен, с определений того, что есть на самом деле. Наиболее системно, с методологическими объяснениями, я такую устанавливающую предварительную работу проделал в статье «Экономика из одной капли. Материалы к политэкономическому уставу экономики», 2015. Очень хорошо знаю, да и успел уже проверить, что эти логико-теоретические дебри мало кто в состоянии пройти. Поэтому совсем недавно сделал сообщение о системе экономики вообще и её нынешнем реальном состоянии с точки зрения логического здравого смысла «Об экономике на пальцах (Пошлый очерк неполноценной науки и жизни)» –  http://inform-ag.ru/publications/74/. Пока так же не нашлось тех, кто обладает стойким здравым смыслом и готов поступиться своей установочной картиной мира (установленной в мозги воспитанием и социальным опытом) и заученной (в процессе обучения) системой понятий.

 

Самое простое и незатейливое, что можно сделать в этом отношении ещё, не влезая ни в методологические тонкости, ни в систему экономики вообще, – это просто заметить очевидную, наивную картину мира без шор научных установок и заученного научного аппарата. Для чего следует лишь выявить, пронаблюдать то, что выглядит в данный момент экономикой, реальным хозяйством и описать это как более или менее целостный принцип общих действий, обладающий в том числе и своей целевой-временной динамикой. Так невольно и получится прогноз.

Если без установок, то легко пронаблюдать, что того огромного количества колхозов, фабрик, заводов, лабораторий, НИИ и т.д., которое было в СССР и образовывало единое и, в принципе, самодостаточное народное хозяйство, сейчас просто нет. Даже по статистическому числу.  Вот лишь одна примерная оценка от 7.6.2017: «К 1990 г. в РСФСР было 30 тыс. 600 дееспо­собных крупных и средних промышленных предприятий, - говорит доктор экономических наук, профессор Василий Симчера. - В том числе 4,5 тыс. крупных и крупнейших, с численностью занятых на каждом до 5 тыс. человек, на долю которых приходилось свыше 55% всех работников промышленности и более половины общего объёма промышленной продукции. Ныне таких предприятий в России всего несколько сотен» (http://www.aif.ru/money/economy/25_let_privatizacii_v_rossii_chto_ostalos_ot_strany_zavodov_i_fabrik). Понятно, что количественные параметры не отражают прямо суть качественных изменений в современном производстве. Однако совершенно очевидно, что один завод, даже если он в 100 раз эффективнее каждого старого, никак не заместит все прежние ни по номенклатуре производимой продукции, ни по числу рабочих мест. Если бы экономика развивалась по-современному, как минимум, вместо тысяч прежних заводов появились бы тысячи НИИ,  проектных организаций, мастерских и студий, обеспечивающих работу современных цехов интеллектуальными разработками и заготовками. Ничего современного в этом смысле мы не наблюдаем в жизни. Наоборот, импорт всей номенклатуры товаров и экспорт сырых ресурсов (включая утечку мозгов). В России практически, а тем более системно не производятся продукты хоть сколько-нибудь глубокой и сложной переработки, а также нет нормальной (и нормально оплачиваемой) работы, прежде всего для  квалифицированных кадров. Всё, что есть такого, – это культивирование по сверхценным причинам какого-то штучного моделирования (ВПК, космос и т.п.) и счастливые случаи трудоустройства на человеческую ЗП.

 Таким образом, прогнозировать видимую, официальную и официально-пестуемую российскую экономику проще пареной репы. Т.к. никакой экономики в традиционном смысле в России в самом деле нет. Есть остатки разрозненного хозяйства, в некоторых сферах (в разных корпорациях) даже довольно системного внутри своей разрозненности. Но все такие хозяйства, т.к. в них нет целостной связи в одно государственное, национальное хозяйство, нет нацеливания на какой-то общий прагматический результат, а всё существует лишь по ограниченной воле инициаторов-умельцев, все они являются более или менее автономно функционирующими ресурсными промыслами. Т.е. хозяйствами, качающими что-то из земли и впаривающими это нечто нуждающемуся потребителю для личной выгоды инициировавшего эту качку субъекта. Или в любой другой форме – в сфере строительства, услуг, образования, медобслуживания – выпаривающими свой навар из запроса клиента.

Предвижу сложность восприятия моих слов. В моём опыте невосприятие длится уже почти 30 лет. См. «Ситуацию экономики-91 – http://inform-ag.ru/publications/107/ и предшествующие ей заметки «Почему нельзя перейти к рынку (О ложных основаниях перестроечной экономической науки)», 1990 г., и «Как избежать катастрофы (О переходе от социализма к капитализму)», 1991 г. – https://www.proza.ru/2009/09/17/250, где начинающаяся эпоха прямо названа поместным коммунизмом. Вот почему гораздо проще сослаться на внешний авторитет.

Чтобы понять не только сказанную суть, но и детали этой, подлинной экономики, фактологию можно принять от С.Г. Кордонского. Процитирую кое-что из разных мест. Коротко в целом см.: «Как устроена Россия»: «Это и есть административный рынок: происходит конверсия статуса в деньги. Власть обменивается на деньги. Вы статус конвертируете в финансовый ресурс, финансовый ресурс — в деньги, а деньги — опять в статус: покупаете место во власти. А через статус получаете доступ к ресурсу» (от 29.02. 2012, http://kordonsky.ru/?p=861). А вот детали от 25.04.2016: «"Гаражная экономика" — это один из способов, который позволяет жителям провинции выживать. Так же, как, например, дачное хозяйство, отходничество. То, что у нас обычно называют малым и средним бизнесом, на самом деле промысел, который возникает там, где слабый рынок» (https://www.kommersant.ru/doc/2956207). От 04.01.2017: «Допустим, чиновник, но при этом сам ничего не решает, да ещё и, как правило, свой маленький «бизнес» делает. Все же промышляют - и чиновники, и менты, и чекисты. Или другой полюс – человек вроде бы совсем простой, кормится с огорода, но вдруг выясняется, что он и пособие какое-нибудь получает, и сестра у него, скажем, в мест­ной администрации работает» (http://www.aif.ru/money/economy/sociolog_simon_kordonskiy_u_nas_net_biznesa_u_nas_est_promysly).

По Кордонскому, в основе системы, существующей в России уже сотни лет, лежит административный рынок, переживающий множество стадий развития, но обязательно сохраняющий торг, «конвертацию социального статуса» человека в те или иные блага. Это отнюдь не товарно-денежные отношения, а исходно отношения по поводу освоения ресурсов (во всех смыслах). В таком ресурсном государстве господствует распределительно-сословная система, развивающаяся до поместной федерации, когда местный промысел под началом какого-то лица или семьи на территории поместья размером с область или республику развивается системно и полулегально для её самообеспечения (в лучшем случае). Такая система порождает только экстенсивное развитие. Имеющиеся ресурсы распределяются и осваиваются-потребляются по простейшему хозяйственному закону – норме отката (плату-долю за получение и пользование ресурсом тому, кто его выдаёт). При разумном распределении и освоении создаются многие полезные вещи, поместья облагораживаются и даже улучшается жизнь народа. Но рано или поздно возникает дефицит ресурсов, начинается борьба за них, борьба за право управления ресурсами, которая так или иначе завершается новым переделом прав и ресурсов. То же касается и денег на российских просторах. «У нас же денег нет. У нас есть финансовые ресурсы… Финансовые ресурсы уводятся в офшоры, там конвертируются в деньги, которые — уже отмытые — инвестируются внутри страны».

Добавлю от себя. Реальных, подлинных денег, даже после офшоров, в обороте нет вообще. Как минимум, нет единой и постоянной меры стоимости. Это связано с тем, что власть, точнее, администрация государства (правительство и финансово-банковское управление) манипулирует деньгами, занимается финансовыми (денежно-процентными-ценовыми-налоговыми) аферами, направленными лишь на то, чтобы увеличить ту или иную спекулятивную,  «бумажную» и в том числе отчетную доходность. В конечном счете все регуляторы и ориентиры являются запретительными для развития реального сектора, любого реального производства, кроме товарно-денежных спекуляций (торговых, закладных, мошеннических акций), а сверх того – изымающими, конфискующими все ценности, не материализованные в натуральной форме. Именно поэтому производства и не возникают ни спонтанно, ни по ложной указке власти. Возникают только натуральные промыслы, в стихийной нужде и самоорганизации и лишь в таких объёмах и в такой саморегуляции, которая минимизирует потребности простых промысловиков. Вся реальная экономика, подлинная жизнь инстинктивно скукожилась и просто спряталась от государева ока.

Полезнее, конечно, смотреть не только мои систематизирующие пересказы Кордонского. Например, одно из последних интервью («Наше государство делит людей по важности для начальника, распределяющего ресурсы» – https://www.znak.com/2019-02-22/sociolog_simon_kordonskiy_pochemu_v_rossii_net_ekonomiki_klassov_i_korrupcii), где С.Г. увязывает все важнейшие категории нынешнего хозяйствования (административный рынок, ресурс, сословия, промысел, откат, «коррупция» как механизм распределения ренты) в системную картину мира. За много лет Кордонский разработал эту картину мира во многих деталях. Со всеми деталями я, в принципе, согласен. Однако чудится мне в его построениях некоторая неполнота в главном.

Да, всю совокупность разрозненных хозяйств и способов получения дохода можно даже назвать промысловой экономикой. Но для полноценного статуса именно такого единства нужно, чтобы имелся хоть какой-то порядок, расписание всех промыслов, некий общий контролер порядка, чтобы было хотя бы сознание, что промышляется, для чего, куда поступает, для каких нужд общества и единого хозяйства, с какой эффективностью, полезностью. Ничего подобного в нашей стране пока нет, всё спонтанно и уникально. Кордонский сам то и дело говорит, что объяснительных картин мира у разных практических и научных групп множество, и они не пересекаются. Так что если это и промысловая экономика, то на самом элементарном, стихийном уровне самоорганизации, когда ни научное сознание, ни властный центр не знают ничего более, кроме узкой специализации своего промысла. Поэтому никто даже не помышляет и уж тем более не промышляет умного совершенствования всего хозяйства в экономику.

То же правительство не только не контролирует, не только не знает ничего подлинного о том, что в стране происходит, но лишь мечтает, чтобы все реальные субъекты хозяйствования, фактические промысловики, признались, в том, что они есть, повинились в своих тайных доходах и принесли свою десятину как оброк от своей промысловой деятельности. Народ, как славная гоголевская унтер-офицерская вдова, должен сам себя учесть, переписать, изобличить, наложить штрафы и епитимьи, и, само собой, высечь ся. Тут ярко можно заметить особенность желаемого властью единства – перераспределительная деятельность. И, по отсутствию другого, – это уже единое экономическое отношение, навязываемое государством обществу и народу. По факту, именно это основа единой, рентной экономики, ещё не развитой, не отлаженной, не преодолевшей конфликты распределения ренты.  Больше того, пока действует старый, большевицкий идеал – отобрать и всё поделить  (распилить халяву, раздербанить общий пирог). Вот почему у нас таких передележей за последние 100 лет было уже с десяток: февраль и октябрь 1917, НЭП, коллективизация, война, сталинско-маленковско-хрущёвские реформы, косыгинские реформы, перестройка, приватизация, дефолт 1998, административные реформы 2000-х, серия кризисов последнего десятилетия, начиная с 2008 г., вплоть до пенсионного ущемления.

Но ради чего все эти столетние телодвижения. Только ради освоения-передележа ресурсов? Несомненно, что наша экономика ресурсная. Но для чего она, что именно экономит общество в целом, обрекая само себя на, казалось бы, не самый рациональный вариант хозяйствования, уклоняясь от финразвёрсток государства и ковыряясь поодиночку на своих реальных и виртуальных поместьях? Неужели народ веками живет чисто растительной жизнью, хочет лишь урвать, хапнуть, нажраться от пуза, и не желает ничего высшего, не имеет никаких нематериальных целей и не стремится ни к чему идеальному, к утончённым потребительным ценностям? Очевидно, что это не так. Ведь всё, что мы делаем в своем хозяйстве, мы делаем для чего-то. Даже у самого примитивного человека есть отвлечённые от питания интересы. Тем более, что из истории нам хорошо известно, что наши предки непрерывно жертвовали имевшимися в их распоряжении ресурсами ради чего-то иного, неизведанного. Легко привести список примеров, начиная, скажем, с Ломоносова (святых, учёных, подвижников, политиков, революционеров). Но почему-то эта сторона дела, единяще-целевая сторона экономики, полностью выпадает из картины хозяйственной жизни, по Кордонскому. Наоборот, он то и дело остерегает от прожектёрства, от разного рода потрясений умов и обществ, уповая на плавный естественный процесс самонастройки хозяйства, с тем чтобы оно из ресурсно-промыслового в конце концов само собой стало настоящей экономикой.

Похожая схема есть и у А.А. Мовчана. Развитие основывается на «эволюции экономики от модели дистрибуции  (распределения – Ю.Р.) ресурса к модели генерации добавленной стоимости». Но в России победил псевдолиберализм. «Сформировалась элита, конкурирующая за ресурсы и позицию в иерархии выражением лояльности к власти, силовой аппарат, который обеспечивает сохранение элиты и имеет расширенные права, и общество, в котором идет лишь конкуренция за удобную позицию «клиента» у члена элиты или государства в целом; базовой идеей, которую постоянно высказывает руководство страны, является «стабильность», то есть неизменность размера «пирога», который можно только по-разному делить». «Пока российский президент будет верить в закат либеральной идеи, а мы — в распределение «пирога», ситуация не изменится» (Спрос на свободу. Почему рано хоронить либеральную идею» – https://aurora.network/articles/6-jekonomika/69562-spros-na-svobodu-pochemu-rano-khoronit-liberal-nuju-ideju).

Позвольте засомневаться, что всё упирается в либеральную самонастройку и вообще в создание западной «либеральной» модели экономики, чему якобы препятствуют русские бандитствующие власти.

Как было замечено, нынешняя «дистрибутивная» настройка хозяйственных промыслов осуществляется с помощью финансово-денежного механизма. И Мовчан, тоже, как и Кордонский, расширяя понятие ресурса и на деньги, ясно формулирует, что все экономики в мире во многом стали ресурсными и могут строиться как ресурсные государства, как «старые экономики». Если российская власть так управляет деньгами, что они не порождают внутри страны ничего, кроме промыслов, а во вне отправляют бешеную маржу утекающих капиталов и мозгов, то это вполне целевое действие. Не важно, кто и какую цель осуществляет. Властные идиоты, выполняющие чужие указания, или либерасты, сознательно уничтожающие страну. Важно, что для поддержания такой финансово-денежной политики обязательно сознательное действие власти (внутренней или внешней). И уже поэтому в стране есть глобальная экономика. Факты таковы, что весь мир уже поделен на разные экономические зоны по специфике эксплуатируемой ресурсной ренты, навскидку: фабрично-рентную (Китай), финансово-рентную (США), технологическо-рентную (Европа), промыслово-рентную (Россия).

Если у нас властвуют идиоты, то приходится признать над Россией внешнее либеральное управление. И тогда какое значение в этой мировой инсценировке российского властвования имеют слова и вера Путина? Если властвуют свои убеждённые либерасты, то их руками реализуется непрямое внешнее управление тех же западных либералов. И тогда, выходит, либо с Путиным, либо без, нужно избавиться от либерастии и обратиться к подлинному западному либерализму. Но вы и так уже целиком и полностью там по разделению труда. Изменить могут только ваш политический статус – из либерастов перевести в полноценные либералы. Да кто же из либералов вам это позволит? Вас давно опустили в предписанную нишу и по делу, и по статусу, и в другом качестве вы никому не нужны.

Ложность такой постановки проблемы очевидна. Это просто грёзы неполноценного самосознания, мечтающего о более статусной (само)оценке. Никакого спроса на свободу глобальная ситуация (мировое разделение труда) не допускает. Хотя она требует углубления всех либеральных, политкорректных, демократических свобод (уравнивая каждого из нас с нацистом, извращенцем, идиотом и зверем), она никак не позволяет каждому из нас свободы самоограничения, воздержания, самоконтроля, разума. Короче говоря, не даёт свободы личного промысла, в  том числе – не даёт свободы принятия промысловых решений.

 

Отсюда ясно, что проблема совсем в другом. В том, что уже создала наша промыслово-рентная экономика. Перераспределительная работа государства на протяжении ста лет постепенно подошла к выработке механизма универсального и справедливого перераспределения ресурсов – распределения природной ренты по сочетанию поместного и починного принципов. Пока лучшая форма такого распределения не изобретена, не внедрена, не обнародована, не узаконена. Но это дело уже очень близкого будущего, когда государство будет вынуждено совершить очередную экспроприацию, чтобы раз и навсегда упорядочить распределение ресурсного пирога.

Другая сторона связана с проявлением и развитием автономной промысловой саморегуляции. Как я писал раньше, в основе это нерентная деятельность, основанная на эксплуатации только личного интеллектуально-приспособительного, сметно-сметливого ресурса, который в принципе не распределяется, не выделяется кому-то никаким государственным или общественным способом. Это самый свободный и, что еще важнее, неисчерпаемый ресурс. Именно поэтому при его освобождении и мало-мальской организации, способствующей общей активности личностей, эта деятельность неизбежно гарантирует любой необходимый рост и развитие. Вместе с тем, по природе этого ресурса, сдержанного тысячелетними рамками сурового выживания, воспитания, практической целесообразности в границах минимальных потребностей, развитие этого ресурса не может быть неразумным – только минимум необходимо будет разрабатываться по воле текущих обстоятельств и насущных запросов.

Вот что потенциально заложено в структуру нашего нынешнего общего хозяйствования, что составляет суть промыслово-рентной экономики и что неизбежно разовьётся до цивилизованных, гуманных, разумных форм. Само собой, когда именно это разовьётся и чьими усилиями – сказать точно нельзя. 30 лет назад, когда у нас уже существовала, по виду, феноменальная управляемость всех хозяйственных процессов и более или менее разумное единство власти и народа, мне казалось, что этот переход можно сделать практически мгновенно, лет за десять. Но сейчас уже ясно, что преобразование отношений более сложное, глубокое и длительное. Потому что оно связано с воспитанием, с дрессурой определенных элементарных навыков во власти, обществе и в каждой личности. Вот почему, к сожалению, все наши отношения и помыслы стали столь элементарны, примитивизировались и деградировали. Нечто идеальное нельзя настроить прежде настройки фундамента, почвы этого идеального – элементарных психофизиологических и социальных рефлексов в каждом индивиде.

 

И вот к этому потенциально-имеющемуся и желательному состоянию наша экономика и стремится из нынешнего, совсем рутинного состояния, в котором нет даже видимого единства и уже тем более нет единого сознания. И как раз поэтому, из-за отсутствия сознательного преобразующего действия, единого головного (админного) управления, по факту, экономика никуда не стремится, а просто стоит на месте, стабилизирует, стагнирует.

Правящая администрация просто самоустранилась от управления реальным хозяйством, сосредоточившись на контроле и финансовых манипуляциях. Народ, в ответ, единодушно, по возможности скрывается от контроля и также ни куёт ни мелет, давно овеществив всё самое ценное в какое-то подручное сокровище – в недвижимость и предметы более или менее длительного спроса. Разрозненное общество лишь промышляет какой-то мелочёвкой, а массово – отжимает какие-то причитающиеся госвыплаты и пытается лишь спекулировать кредитами, надеясь в результате как-то кинуть кредитодателей. Эта административно-финансовая игра не производит уже даже больших финансовых пузырей. Весь её смысл состоит в приценивании реальных стоимостей, в индикации, в рыночной сверке статусов и разных денежных единиц. Только в этой постоянной сверке на такой стихийной бирже можно точно и быстро понять, куда дует ветер, что растёт, а что падает в цене. Двукратный сброс рубля в 2014 г. был хорошим уроком. Можно не сомневаться в этой ситуации полной фиктивности денег, что все готовы к финансовой буре.

И эта рефлекторная готовность как власти, так и общества, говорит о неизбежности бури. Страна настороже, окремлена, в полной боевой готовности, готова к краху и обвалу именно финансовой жизни, как раз того, чем единственно и занимается правящая администрация. Но это значит, что только она и пострадает. Только она не устойчива, потому что промысел её фиктивен, несамостоятелен (зависим от вашингтонского эмиссионного центра), и самое главное – недальновиден, промысел не далее собственного носа, совсем не божий.

Совсем не то с остатками прежнего народного хозяйства, скрывающегося в разнообразных промысловых формах, многократно больших по объему, чем видимые, статистически учтённые. Раз целостной, типа западной, экономики в России нет, то у нас самая устойчивая экономика в мире (это во многих местах замечает и Кордонский). Мы, строго говоря, не зависим ни от валют, ни от цен, ни от прочих конъюнктур. Так как мы существуем вне всего этого, на подножном корму жуем свою траву, стрижём свои газоны и купоны, бьем своих куропаток и говяд. У нас всё примитивно и всё схвачено в этой примитивности. Да, если будет вдруг крах мировой финансовой системы, мы конечно, почувствуем ущерб, исчезнут испанские хамоны, итальянские мацарелы, китайские  носки, но в целом наша внутренняя рутина никак не изменится, и одно благообразное фуфло будет быстро импортозамещено местным благообразным дерьмом. В России так  мало потребителей и так много ресурсов, что и без всякой глубинной разработки их хватит на всех.

Это касается в том числе и продуктов так называемой глубокой переработки, информационных товаров и т.п. Если вдруг исчезнет рынок новых смартфонов, то быстро наладится реанимация старых – реконструкция, перепрошивка, короче, всяческая переделка и приспособление уже имеющихся цифровых утюгов в аналоги нужных продуктов. И уж, конечно, следом случится, как минимум, «гаражное» производство и наладка местных заместителей, копирование, контрабанда и т.п.

Разумеется, эта реактивная, посткраховая стадия должна будет разрешиться и развиться в какую-то более общую самоорганизацию. Но это возможно только при наличии общего сознания всех промышляющих субъектов. Пока, до финансового краха, нельзя сказать, в какой форме и в каких лицах это общее сознание появится. В форме ли нового разумного правительства РФ, в форме ли сборной администрации Российского Союза (образуемого либо на базе ЕврАзЭС, либо на базе Союза России и Белоруссии, либо по новому договору русских республик, включая ДНР, ЛНР и т.д.). Вполне возможен и вариант гражданского неполитического образования, вроде народного правительства или национального совета.

К счастью, уже почти у всех, за исключением правящей администрации, появилось и сознание единства и неизбежности нашего экономического пути.

Например, Хазин уже и сформулировал идеал нового перераспределения, «левый поворот». «Путин должен стать Сталиным» – http://worldcrisis.ru/crisis/3395130. Я не сомневаюсь, что именно это и произойдёт (например, вот сейчас, 17.7.2019, затеяли братцы в лице В.В. Володина очередную пробную подготовку смены правительства, предлагая увеличить полномочия Думы в его назначении). Тем не менее совсем не обязательно, что персоной такого поворота будет именно Путин. Скорее кажется, что ситуация будет в чем-то повторением финтов Горбачёва в 1991 г. с последующей почётной отставкой перзидента, например, в патриархи восстановленного Российского союза.

Но всё это совсем не важно нам, крестьянам, привыкшим самостоятельно промышлять свое настоящее, не полагаясь на божий промысел.

---