Фрагмент из книги "Гидроним Волга как упаковка реальной и языковой истории. К методологии сравнительно-исторического исследования на примере конкретной этимологии", с. 74-77

 

Несомненно, что все сделанные пока наблюдения можно отнести к области общих соображений, установочного теоретизирования, ничем не лучшего, чем компаративное. На самом деле худшего, т.к., напомню, компаративное юридически узаконено как истина (несмотря на то, что истина является не юридическим, а логическим определением). Если даже мотивация слова Волга отгадана правильно, догадка не является ни физическим, ни юридическим, ни медицинским, ни даже компаративным фактом. Нигде ведь, кажется, не записано каким-нибудь авторитетным господином Богом, как хочется учёным, что имя Волга придумали русские в доисторическую эпоху с таким именно значением и в подобной ситуации. На самом деле, записано, как я пока что и показывал, в каждом языке и в каждом причастном к теме тексте. Но записано так, что при желании это можно не заметить, можно не считать факт документом. Не остается ничего другого для установления исторического происхождения слова Волга, как поискать в глуби веков какие-то более явные записи, а также более достоверные народы, способные претендовать на порождение слова и его смыслов.

Сейчас я намеренно не собираюсь принимать в расчет никакие теоретические лингвистические построения, чтобы вообще исключить даже намёк предустановленности исследования. Рассуждения нужно вести, исходя из чистой эмпирии, из тех реальных фактов, в которых сложно усомниться даже самому традиционному скептику. Такими фактами пока что являются только компаративные допуски того, что является письменным документом, и наблюдения Топорова о верховьях Волги, которые, кажется, соответствуют документированной в русских летописях древности происхождения и слова, и народа. Очень чётко приступ к науке – опоре на документ и факт – формулировал В.О. Ключевский: «Начало истории народа должно обозначаться какими-либо... явственными, уловимыми признаками... Таковы, по моему мнению, два тесно связанных между собою признака, обозначающие начало истории народа; самое раннее воспоминание его о самом себе и самая ранняя общественная форма, объединившая его в каком-либо совокупном действии» («Русская история» — http://www.e-reading.by/bookreader.php/142874/Klyuchevskiii_–Russkaya_istoriya._Polnyii_kurs_lekciii.html). Правда первыми воспоминаниями народа о себе Ключевский считает только учёные самомнения – летописи, а общественными формами – государственность. А чем же могут быть хотя бы сам язык или народ? Неужто язык – не документ, а народ не факт?

Тогда историко-археологические сведения тоже не являются целостными документами и фактами, т. к. по условиям их обретения они основаны на случайно сохранившихся и случайно обнаруженных остатках материальной культуры, неоднообразно извлечённых и несравнимо описанных, наконец, восстановленных до целостной культуры и интерпретированных по разным основаниям. Прежде всего – без единого стандарта и даже общепризнанного понимания, как провести базовую корреляцию материальных останков, народа и языка. Тут я бы посоветовал ознакомиться с небольшим докладом В.В. Седова «Этногенез ранних славян», 2002  г., где конкретная тема чётко вписана в методологический контекст, отчего хорошо видны общепринятые условия достоверности исторических построений: «Лингвистика изучает глоттогенез, а он далеко не тождествен этногенезу. Языкознанию недостаёт пространственной и хронологической определённости. Антропология изучает антропогенез, который часто полностью не соответствует этноязыковым процессам… В силу специфики своей источниковой базы археология самостоятельно изучает опять-таки не целостный этногенез, а лишь его важную часть – культурогенез. Очевидно, проникнуть в глубь этнической истории славян, как и других бесписьменных народов, можно лишь на интердисциплинарном уровне, используя в полной мере данные всех вышеназванных наук… Упор делается именно на междисциплинарный подход в решении вопросов раннего этногенеза славян, но канву изложения образуют материалы археологии и лингвистики... На вопрос о соотношении археологических культур с этносами не может быть прямолинейного ответа… В археологии основным в изучении культурогенеза является ретроспективный метод. Он заключается в поэтапном прослеживании истоков той или иной археологической культуры, важнейших этнографических маркеров – от раннесредневекового периода, когда этническая принадлежность древностей надёжно определяется историческими материалами, в глубь столетий, к тем культурным образованиям, с которыми выявляются генетические связи, а от них – на ступень ниже и т.д.» – http://slavya.ru/trad/history/genezis/sed.htm). Ещё раз обращаю внимание, что тут имеется в виду традиционная компаративная лингвистика (базирующаяся на нелогичных конвенциональных предустановлениях), что археология (как «источниковедение» с «двойным разрывом» между вещами и идеями, по Клейну - «Археологические источники». Л., 1978, с. 61) (чаще всего случайно, несистемно) находит только останки культур, а культурогенез восстанавливается ею частью по произвольным корреляциям с лингвистическими предустановлениями (условными схемами происхождения языков из праязыка и ложными константами статистики), а частью по нелогичным «ретроспективным» установкам историков (навязанным наивной компаративной историологией и ошибочными прочтениями документов). Таким образом, по указанным причинам генерализирующей схемой соединения историко-археологических сведений все равно является та или иная произвольно (по практическим, политическим интересам!) предпочтённая поэтико-лингвистическая теория. Фосслер: «Фонетика, акустика, физиология органов речи, антропология, этнология, экспериментальная психология и как они ещё там называются — только описательные вспомогательные дисциплины; они могут нам показать условия, в которых развивается язык, но никак не причины этого развития» (там же, с. 35). Вот почему вне причин и порядков развития этно-языковая принадлежность культур почти всегда назначается произвольно, «априорно», по «очевидности», «по усмотрению» и соглашению учёных (М.Б. Щукин. «Рождение славян»). Я ничего в археологии и в историографии не изучал системно, поэтому и не считаю возможным заниматься хоть какой-то переинтерпретацией накопленных отложений. Но известно довольно собственных признаний историков на любую тему. Например, Щукин: «Все попытки археологов выстроить ретроспективные цепочки культур и выявить таким образом предков реальных раннеисторических славян VI-VII вв. не принесли удовлетворяющего решения». Так что, думается, для начала необходима переинтерпретация поэтико-лингвистических данных, на основе которых возникли все теории, в том числе историографические.

Попросту говоря, нужно проверять абсолютно все исторические данные источников. Жизни одного человека на это не хватит. Я здесь всего лишь хочу проверить (посильно, по своим очень малым знаниям) данные некоторых словесных памятников (не сами памятники, а только отдельные слова), чтобы по возможности, исключительно из этих данных, условно-верно (безусловно-ошибочно) заметить общую схему исторического движения, стараясь при этом не соскользнуть ни в историографические прения, ни в детали (а без деталей невероятно сложно видеть и уж точно никого не убедить). По большей части я даже не буду делать отсылок на господствующие мнения. Вовсе нет намерения достигать полноты, критического анализа и предпочтения. Это делается профессиональными историками уже не одну тысячу лет и достаточно безуспешно, чтобы можно было питать надежду найти там истину. Истина не в версиях и толкованиях, а в иных прочтениях известных историографических данных. Я всего лишь хочу намекнуть на примерную схему прочтений, руководствуясь не традиционными (авто)толкованиями  древних и аборигенов, и не толкованиями традиционной науки (критически переосмысливающей, но ретранслирующей предрассудки), а толкованиями на основе произносительно-различительных сравнений, уместных по историческим языковым ситуациям, извлечённым из памятников и языков. В конце концов, касаясь только сути дела, я экономлю своё и чужое время. 

---

Книга по этой теме, добавленная для продажи:  "Гидроним Волга как упаковка реальной и языковой истории. К методологии сравнительно-исторического исследования на примере конкретной этимологии. 2017, 178 с."