Анализы на вменяемость
(Лотман contra Заболоцкого, Тюпа рro Ахматову)
Объединены тезисы статьи, прошедшие через академическое сито и опубликованные официально, и сведения о другой статье.
Разно-чтения Заболоцкого
Две схемы чтения стихотворения «Прохожий»:
по академической традиции и по логике поэтической фигуры
(Тезисы)
Заболоцкие чтения, Киров. 2013, с. 108-113
Н.А. Заболоцкий. ПРОХОЖИЙ
Исполнен душевной тревоги,
В треухе, с солдатским мешком,
По шпалам железной дороги
Шагает он ночью пешком.
Уж поздно. На станцию Нара
Ушёл предпоследний состав.
Луна из-за края амбара
Сияет, над кровлями встав.
Свернув в направлении к мосту,
Он входит в весеннюю глушь,
Где сосны, склоняясь к погосту,
Стоят, словно скопища душ.
Тут лётчик у края аллеи
Покоится в ворохе лент,
И мёртвый пропеллер, белея,
Венчает его монумент.
И в тёмном чертоге вселенной
Над сонною этой листвой
Встаёт тот нежданно мгновенный,
Пронзающий душу покой,
Тот дивный покой, пред которым,
Волнуясь и вечно спеша,
Смолкает с опущенным взором
Живая людская душа.
И в лёгком шуршании почек
И в медленном шуме ветвей
Невидимый юноша-лётчик
О чем-то беседует с ней.
А тело бредёт по дороге,
Шагая сквозь тысячи бед,
И горе его и тревоги
Бегут, как собаки, вослед.
1948
1. Обычно стихи анализируются с точки зрения личных ощущений того или иного профессионального читателя. Тогда как нужно дешифровывать стихотворение по заданию поэтической фигуры, образующей целое произведения как порождающая социо-психофизическая установка.
2. Классический пример академического «культурологического» подхода – анализ Ю.М. Лотмана стихотворения «Прохожий» (из книги «Анализ поэтического текста»). Принцип его подхода сводится к рассмотрению синтагматическо-фабульной целостности текста в контексте всех текстов автора, который (контекст) должен-де служить интерпретирующим языком.
3. Суть стихотворения «Прохожий» по анализу Лотмана – в «свидании прохожего с лётчиком», живого с мёртвым, с метаморфозом-распадом прохожего на три природные субстанции (душу, тело, тревоги). Благодаря такому сведению личности к природной иерархии происходит самопознание человека через слияние с познанной природой. Якобы человек познает природу и себя через распространение на природу своих душевных состояний.
4. Однако контекст, в строгом смысле слова, не может быть языком. Контекст – условия чтения, обстоятельства, указывающие, какой пласт значений нужно вычитывать в словах. Если использовать контекст сочинений одного автора как язык, то в лучшем случае можно только заметить его абстрактное самотождество, т.е. равенство самому себе.
5. Лотман не делает даже этого. Поскольку даже грамматикализованное развитие синтагмы в стихе совсем другое. Грамматическая смена субъектов действия в стихотворении такова. Первый действующий субъект – Он, который проходит, как прохожий, на погост. Далее грамматически действует Лётчик, потом – Покой, потом – Живая людская душа, потом опять Лётчик, беседующий с Душой в то время, когда Тело бредёт само собой, а следом за ним бегут Тревоги.
6. Если внимательно читать даже Заболоцкого, то легко понять, что Живая людская душа – это не только обычный метонимический перифраз, указывающий на отзывчивого человека, но – по условности авторского контекста – это метафизический термин, обозначающий субстанцию Общей души (ср. тут же «сосны-скопища душ», «душа природы» в «Торжестве земледелия», «душа растительного мира» в «Лодейникове», «ум природы» во «Вчера о смерти размышляя», «душа растений», «речь органического мира» и т.п.). Из этого следует, что фабулу нужно читать по какому-то аллегорическому коду, «абсурдно» смешивающему простонародный и метафизический жаргоны.
7. Лотман же привлекает в качестве языка-декодера нерасшифрованный контекст автора, произвольно соотносимый с какими-то собственными знаниями исследователя. А нужно привлечь контекст прежней, как-то зарекомендовавшей себя поэзии. Всё это говорит о том, что подход Лотмана выражает абстрактное, умозрительно-метафорическое видение читающей личности, а не точку зрения конструктивной поэтики.
8. Какой именно должен быть код, выясняется путём привлечения конкретно-исторического и общекультурного контекста. Нужно восстановить запретные факты житейской ситуации, в которой написан текст Заболоцким, и распознать литературные цитаты.
Источники невысказанных фактов: после освобождения с Нар ГУЛага (переделанного) Заболоцкого, он, не имея собственного жилья, перебивается у друзей в Переделкине, посёлке писателей (инженеров переделки душ). Исторически там же – верфь переделки судов, кладбище, усадьба Колычевых (вскоре – резиденция Патриарха РПЦ, церкви всеобщего преображения-переделки). Поскольку эти факты в силу своей религиозно-преображающей сути неподцензурны, о них можно сообщать только умолчаниями и обыденно-прозаическими иносказаниями (состав на станцию Нара – состав вагон-заков, «мертвый пропеллер» – крест вознесения и т.п.)
Источники, с помощью которых строится и прочитывается поэтическая фигура, – «Пророк» Пушкина, «Железная дорога» Некрасова, «Пророк», «Дума», «Родина» и «Выхожу один я на дорогу» Лермонтова. Они цитируются в преобразованном виде для усиления важных акцентов, ключевыми парафразами («Исполнен душевной тревоги» – «Духовной жаждою томим» и «исполнись волею моей»... «По шпалам железной дороги» – «Быстро лечу я по рельсам чугунным»… «Тёмный чертог вселенной» – «Кремнистый путь блестит…»). В этом систематическом сгущении поэтические парафразы превращаются в Символы религиозной словесности.
9. Код, поэтическая фигура стихотворения складывается по схемам упомянутых поэтических матриц в сказывании только обыденно-прозаической видимости несказанной истории религиозного преображения каждой личности и всего общества.
Онтология современного бытия строится по матрице пушкинского «Пророка»: мир тоталитарного Переделкина, расчленения всех человеческих тел, душ, состояний, функций по запчастям, по отдельным автономно-действующим агрегатам. Это переделкино осуществляется под воздействием различных Лётчиков («летателей»), героев креста, асов пушкиных различных сфер жизни.
Идеология современного бытия определяется матрицей некрасовской «Железной дороги»: движение по метафизическому Железному пути строительства светлого будущего, который по сути является внехрамой литургией распятия и преображения народного тела на кресте истории.
Психология современного сознания устроена по Думам и поведению лермонтовского Пророка. Это сознание человека-прохожего, ушедшего из «шумного града», где все «пред властию презренные рабы», проходящего сквозь родственное «скопище душ» (подвиги повседневной нравственности: «жнива», «в степи ночующий обоз», «пляска» и т.д.) в какой-то свой вечный космический скит, где происходит слияние и воссоздание всех душ в общей душе.
10. Множественность задействованных поэтических матриц позволяет и множественность абстрактных сюжетных прочтений.
На виду только самый массовый, самый нормальный аспект жизни. Какой-то прохожий проходит мимо мемориала (хранимого захоронения) лётчику и настолько проникается общим героическим чувством, что продолжает свой путь как в прострации, автоматически, а душа его навсегда сливается в пафосном единодушии с душой всего общества и природы, сохраняя его впредь как установку совести.
Самое глубокое чтение на уровне религиозно-метафизических сущностей обнаруживает механизм обыденной внехрамовой литургии. Любой прохожий, живущий народной жизнью, на каждом шагу видит ужасные приметы подлинной жизни (крестный путь лагерей, символический крест пропеллера, взлетающих в небо героев креста) и смиренно приобщается к этой литургии ради идущего сохранения (для воскрешения) в невидимой Соборной Душе, покорно продолжая нести свой крест захоронения усилием разрозненных тел, находящихся в полуобморочном состоянии преодоления всех общих бед и отчуждения от своих личных тревог и горя.
Возможно прочтение поэтически-цеховое. Любой писатель-переделкинец, живя непрерывным переживанием классической поэзии, вольно или невольно вступает в общение с асами поэзии, вступает с ними в невидимый материальный контакт, в поэтическое Едино-душие, производящее образы, в которых непрерывно восстанавливается первообраз.
Но куда важнее прочтение, которое обнаруживает реальную производительную силу стиха. Работа всех авторов-читателей стихотворения Заболоцкого сливается в некоторое коллективное интуитивирование-переживание, объективируемое вокруг этого стихотворения. Через него происходит вход в невидимое Стихо-Творение бытия – в систематику многовековой поэтической деятельности, которая и является Первообразом порождения реальности. Стихо-Творение «Пророк» есть объективная, сделанная из духовной материи, метафизическая машина порождения реальности, которая была включена к жизни стихотворением Пушкина как Перводвигателем. Сначала она преображала сознания, переделывала конкретных поэтов литературы и политики, создающих преображённые первообразом произведения, проекты, предприятия. Чем больше проходило времени, тем больший круг сознаний усваивал матрицу «Пророка». Она внедрялась на всех уровнях сознаний и подсознаний, хоронилась в навыках и привычках, определяла поступки и планы. В конце концов стала многообразно реализовываться в действительности.
Все четыре этих плана существуют одновременно и разворачиваются параллельно. Но высказывание фабульно построено только как совпадение, общее место всех сюжетов, их формально-абстрактное тождество. По сути, это абстрактно-семантическая речь, тавтологическое умозаключение живого Произведения-существа «Пророка». Прочтение этой речи и является подлинным генерализованным значением стихотворения.
11. Поэтическая фигура задана массово-читательской аллегорией церковных Пророков (Исайи, Христа, Отца народов) и поэтических «Пророков», определяющей двойное метафоризирование (ассоциацию) метонимически выводимых значений всех употреблённых знаков (литературно-церковной поэзии и обыденно-метафизической прозы).
12. Содержание, которое добывается этой поэтической фигурой и одновременно является содержанием реальной жизни, – это промежуточный путь охоронивающего переделкина-переделки настоящего в прошлое: путь музея, кремля и кладбища общего дела (по Н. Фёдорову), как оно уже реализовано в нашей стране. Т.е. речь идёт о воссоздании прошлой жизни в современных социальных («окремливающих») отношениях и формах культуры («музейных» дубликатах), что ведёт к угасанию, «кладбищенизации» современности 4.
1 Полный текст доступен в Интернете по адресу: [http://www.proza.ru/2010/01/21/594]. Дата последнего обращения: 21.04.2013.
2 Заболоцкий Н.А. Собр. соч.: В 3 т. М., 1983. Т. 1. С. 228–229.
3 Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста: Структура стиха. Л., 1972. С. 256–270.
4 Подробно о социальном воссоздании капитализма и феодализма в ХХ веке см. в моей «Цене плана (К критике марксизма, или Апология Маркса)», Челябинск, 1990. Работа преображающего поэтического конвейера (как основы культуры) в ХIХ-ХХ вв. подробно рассмотрена в моей неопубликованной книге «Пророк в русской поэзии (Опыт фило-логического чтения)». 1994-1996, 308 с.
Сведения о статье:
Ахматова в топике
(Топ-анализ В.И. Тюпы стихотворения «Муза»
и подлинные места её поэзии)
Аннотация:
Эта заметка – очередная иллюстрация методологически-наивных подходов к анализу словесных произведений. Она возникла как попутное объяснительное отвлечение при написании книги «Зашифрованная история (Направления научного подхода к реконструкции языков и истории с помощью Влескниги)» (2013. 210 с.), доказывающей подлинность последней на основе анализа устройства памятника и языка (не таких, что воспринимают сторонники и противники). Там в числе прочего обсуждаются принципы и приёмы поэтики, без применения которых Влескнигу невозможно ни дешифровать, ни даже прочитать без гиперкоррекции (пока только оглупляющей по отсутствию научных подходов к ней). «Отчёт об исследовании Влескниги» см. на http://www.proza.ru/2014/02/12/1933 и http://inform-ag.ru/publications/14/. А поводом к этой заметке послужили наиболее современные и наиболее дееспособные пока академические представления о литературе и системе анализа в определениях В.И. Тюпы и в его же приложении к стихотворению А. Ахматовой.
Преамбула статьи:
Вместе с советской авторитарной, а поэтому одинаково образующей системой закончилось и единое образование и однообразно упорядоченное продвижение персон в авторитеты во всех сферах жизни и науки. Вот почему В.И. Тюпа не известен даже в филологических массах. Хотя среди ещё живых филологов (сороковых годов рождения) он является одним из самых, вместе с Б.М. Гаспаровым, систематически и глубоко мыслящих людей. Да и как можно быть известным при тотальном господстве самого наивного идеологического подхода к словесности? При всей успешности советской и посоветской научной карьеры Тюпы, т.е. за 40 с лишним лет работы, его нет на ТВ, в «Википедии», книги не стоят на всех книжных полках и даже в интернете нельзя свободно отыскать из них всё, что нужно.
Поэтому я вынужден коротко сказать о принципах его анализа, например, по книге «Теория литературы». Произведение понимается им как единство «нескольких синонимичных субстекстов» – по уровням, этажам конструкции (внешняя глоссализующая/фокализующая, срединная композиционно-сказывающая/сюжетная, глубинная ритмическая/хронотопическая организации). На каждом уровне всегда обнаруживаются усреднённые (нормально-эстетические) субъектные и/или объектные впечатления (мыслимо-слышимые сегменты речи и умозрительно-видимые фрагменты событий, по другому: «кто и как говорит» и «что и о чём говорится»). Анализ сводится к поуровневому обнаружению в этих впечатлениях повторяющихся мотивов, складывающихся в рамках произведения в одно целое (многослойное) высказывание. (Методика «мотивного анализа», кстати, разработана и наиболее последовательно применяется именно Б.М. Гаспаровым).
Даже в этом коротком изложении схема анализа выглядит очень многопланово-отлаженной, стройной, выверено выстроенной на одном очень простом принципе. Тем более это понимаешь, когда изучаешь конкретную мотивировку и логику выведения принципов. Ни один элемент не появился случайно, а является обобщающим итогом всей философически-структуралистской топ-линии развития поэтики, оппонирующей различным наивно-идеологическим потокам сознания (стоп-анализам). Какова же конкретная дееспособность этой системы?
Оглавление:
1. Извлечение из анализа В.И. Тюпы ахматовского стихотворения «Муза»
2. Анализ анализа
3. Доведение анализа стихотворения «Муза» до полноты (восстановление произведения из читательского сора)
Книга по этой теме, добавленная для продажи: "Учебные анализы поэзии (Проблемы академических подходов в поэтике на примере опытов Лотмана и Тюпы). 2010-14. 50 с."