Много лет я знаю о К.А. Крылове. Не всю жизнь, но с десяток лет точно. Сначала как слух, околополитическая ерунда, потом что-то, невразумительное, стало попадаться, года три-четыре назад думал изучить и завязать деловой контакт – увы, никто не отреагировал, ни он, ни его соратники. И как можно делать общее дело с теми, кто его провозглашает, дает адрес для контакта, но не реагирует на обращения?

На днях наткнулся на статью Е. Холмогорова «Константин Крылов и русская философия (соотношение объемов понятий)» –https://holmogor.livejournal.com/7634922.html?thread=70402538&utm_source=twsharing&utm_medium=social#t70402538. Заверение показалось возможным, поэтому подумал, что откладывать знакомство уже неприлично.

Разумеется, политическая чешуя меня вовсе не интересует. Какой он там националист-эксгибиционист – по боку, несмотря на самые идиотские идеи (типа «хватит кормить Кавказ» как альтернативную экономическую модель). Тут можно верить Д. Галковскому, что «политик из Крылова был никакой. НОЛЬ» («Человек, который решил стать взрослым» – https://finbahn.com/дм-галковский-константин-крылов/), при самых разных, разновременных оценках Дм.Г. (про «гебистские умствования Крылова» в 2004 г. см. https://galkovsky.livejournal.com/39366.html). Существенна не игра, манипуляции, истерика политических животных, кем становится любой входящий в политику, а та мысль и логика, которая свободно развивается в самодеятельной личности, оформляясь в предпочтительных для этой личности конструкциях и жанрах. Но, конечно, сам факт политиканства Крылова отвращает от всего остального. Тем не менее сейчас я сразу обратился к трактату «Поведение» (М., 1997 – https://royallib.com/book/krilov_konstantin/povedenie.html), а попутно – к прозе под ником Михаила Харитонова.

В силу одновременности захода в разные проявления автора быстро стало очевидным его единство. Прежде всего формальное. Бросилось в глаза, что единство состоит, как это ни парадоксально, в раздвоении, точнее, распадении на разные персоны. Слишком много образин Крылова. Так, «Поведение» формально подписано двумя авторами (К.А. Крылов, В.И. Крылова – его мать, в своё время начлаб НИИ информсистем при ПГУ КГБ), хотя все якобы знают одного настоящего. Но въедливые знатоки (увы, анонимные) утверждают, что был и третий, В.П. Кравченко. Так ли, нет, в истоке просматривается слаженная чекистская команда (https://a-kleber.livejournal.com/167600.html). Показательно, что она специализировалась на формализациях социальных процессов (ради их управляемости) и на формализованной футурологии (как практическом моделировании будущего). Одна из первых фраз «Поведения»: «Излагаются основы формальной теории поведения... На этой основе строится теория нормы и формальная этика».  Это от автора-философа.  А прозаик Харитонов известен как бы фантаст и уж точно моделист будущего. А ведь было ещё и бесконечное соавторство с живыми и мёртвыми авторами: Ю. Нестеренко и К. Еськовым, Стругацкими и А.Н. Толстым… Видимо, хотелось многокрылово летать над всем, захватывая все сферы жизни и внося во всё свою окончательную ясность.

А стоит заглянуть в содержание текстов, легко заметить, что его герои выдают такие же идеологемы и эмоции, как и сам автор научных текстов. Не удивляет, что и в некоторых книгах других авторов появляется и камео К. Крылов, т.е. реальный человек в качестве героя чужого романа. В этом контексте и понятно, почему демонстративно формальный философ (тут – предпочитающий формализованный способ мышления и изложения) мог быть эксцентричным политиком, «карикатурным шовинистом», фантастическим прозаиком и уе-бешеным поэтом. Если его и не создали в недрах спецслужб как опытный образец генномодифицированного человека, то уж точно выдумали там, по крайней мере – как серию идей и приёмов.

Таким образом, с порога есть ощущение, что Крылов в принципе не мог производить оригинальных мыслей или текстов.

Я отнюдь не собираюсь его опорочить или опровергнуть. Наоборот, почти в любом, особенно литературно-прозаическом, сочинении заметно словесное мастерство и остроумие, разнообразная начитанность и памятливость (в стихах Юдика Шермана, увы, не попалось ничего, кроме сквернословия и мелких эмоций). Но не нужно спешить с выводами. Лучше вникнуть. Легче всего вникнуть в мысли, поскольку в них достаточно заметить поведение, логику, её  правильность и закономерность, и так понять силу и качество мышления.

Если не вдаваться в существо идей «Поведения», в принципе верные общепонятные наблюдения и обобщения, а только в логику вывода, то практически с самого начала заметно, что авторы вовсе не логичны, а лишь имитируют логичность будто бы строгими определениями и ещё более строгими формализациями.

Например, с учётом функциональной (самоокоординация деятельности) и субстанциальной (отношения силы) сторон общества даётся определение: «Мы будем считать обществом все объединения людей, которые обеспечивают возможность совместной деятельности и координации поведения людей, и в которых поддерживаются общественные отношения». Определение, несмотря на пунктуацию, вполне вменяемое. Хотя есть и прямая тавтология (общество – это то что общественное), да и части, вопреки предварительно сделанным пояснениям, выглядят тавтологией (как будто «совместная деятельность» – это не «отношения»). Но хуже, что не хватает определенности и завершенности с учётом того, что ранее замечено в субстанциальном смысле («Общество не состоит из людей. Оно не состоит даже из отношений между ними. Общество — это сила, которая соединяет людей вместе»). Я на месте авторов сформулировал бы как-то так: общество – это совокупность людей, связанных (объединенных) в отношения взаимодействия и координации индивидуального и совместного поведения с помощью некой силы. Но я понимаю, почему авторы предпочли недоделку. Автоматически требуются объяснения, что это за сила создает общество и является им. Попахивает спиритуализмом. К тому же неформализуемым. Вот почему проще и позитивнее сконцентрироваться на формальной координации и формальном отношении членов.

Отсюда легко вытекает  формализация всех действий людей в обществе либо как двусторонних, либо односторонних и сведение всех общественных отношений к суммам участия-неучастия в двусторонних P и односторонних S действиях.

Допустим. Вполне можно с точки зрения внешней статистики социологических наблюдений толковать и так. Но насколько это реалистично и продуктивно? Легко можно поддерживать отношения вербально, словесно и на словах, а по сути быть абсолютным отшельником в центре диффузного коллектива или хотя бы думать, что находишься в односторонних действиях. «Социальное поведение людей сводится всего лишь к двум основным вариантам: поддержанию отношений с другими людьми, и уклонению от отношений с ними». Не так всё просто. Вспомните советский опыт, когда все формальным строем поддерживали отношения с партией, органами и организациями, но по сути уклонялись от обязаловки. Поведение большинства, без вариантов, было добровольно-принудительным. Социальное поведение невозможно без взаимной оценки и подтверждающего ответа каким-то поведенческим жестом, как бы невидимых и неформализуемых сил. И это отнюдь не психология, и, конечно, не «ожидание поведения других» как суть нормы (что это вдруг в формальной системе сознательно-оценочный критерий?).

Выход на любую конкретику тут же показывает условность и искусственность просто статистического учета параметров. Например: «Отношения собственности — это отношения между человеком и другими людьми. Нельзя даже сказать, что это отношения между людьми по поводу вещей. Как и во всех остальных случаях, это отношения по поводу действий…  Отношения собственности сводятся к тому, что человек не позволяет другим людям участвовать в своих действиях (допустим, над какой-то вещью), причем все остальные считаются с этим…   Отношения собственности устанавливаются в результате особых действий "второго порядка". В данном случае их можно назвать присвоением…   Описанные отношения подразумевают участие в односторонних отношениях и уклонение от двусторонних, то есть описываются формулой ^PS».

Опять очень точное наблюдение, что собственность – не отношение к вещам, но тут же фантастическое упрощение и даже ошибка: как в термине «присвоение» (это очень сложное действие, которое тут кажется проще собственности), так и в формуле (если другие «считаются», то они так и участвуют в присвоении). Формула должна быть другой: PS вместе считают, что они не-P, а S. Другими словами, если никак не касаться качеств отношений и действий: присвоение – это двустороннее отношение участников односторонних (не связанных, самостоятельных) действий, в результате которого действия не взаимно исключаются, а усиливают одностороннее направление (характер, статус) одного из участников. А вот уж результирующее положение дел, расстановка всех вещей, сил, персон в конкретной ситуации присвоения является отношением собственности. Как видим, сразу становится понятной реальная сложность, запутанность отношения собственности, а самое главное – тут же обнаруживается ключ к пониманию той самой безличной «силы», якобы спиритуалистической. Это сила бессознательного коллективного сложения и совпадающего умножения намерений, позволяющая персоне, с которой она увязывается, быть сверхперсоной, сверхсилой.

Проблема у авторов в заведомо упрощенном понимании феномена поведения. Они удовлетворяются наивно-позитивистской констатацией: «Поведение — это совокупность актов действия и бездействия, совершаемых человеком». Акт-то оно акт. Но что это за действие, какова его природа? Действие ли это падающего тела человека, сокращений мышц, химических реакций в организме и т.д. По подлинной, само собой, не формальной, философии поведения, например Бахтину, поведение сводится к речевому (словесному) поступку, действию не обязательно вербальному, но обязательно сохраняющему смысл для другого человека, несущему ответ на предшествующие действия. Таким образом, социальное поведение – это всегда ответное и ответственное поступание, всегда многостороннее, ожидаемое и с потенцией ожиданности, надличности и т.п. Т.е. поступок ответствующего действующего бездействия.

Нет никакого смысла разбирать весть трактат, делая поправки как в частных ходах мысли, так и в итоговых выводах норм и построений этики. На всём лежит печать нынешнего деграданса, полуобразованности и недоученности. И тут очень много нужно оговаривать в целом (авторы явно путают нравственность как нормальное поведение и мораль как систему норм, этику как практико-поведенческую систему правил и как теорию) и разбирать детали (например, показывая неудачу идеи и особенно термина «полюдье» – дань внешне, формально исполняемому этическому правилу). Как формализации их положения всегда ошибочны, имитативны, но благодаря наличию крепкого здравого смысла у авторов всегда корректируются в позитивистском ключе. И это позволяет даже сделать вполне наглядную типологию этических систем, нормативных по ожиданию общего поведения у отдельных, изолированных членов общества (этика подражания, этика страха, этика зависти, этика ненависти к злу). Любопытно, что на этом принципе удаётся угадать направление общего поведения, каким оно может быть в конце, в результате развития общества с такого рода нормами. Т.е. можно точно предвидеть, каким будет результирующее общественное событие, если допустить (или создать) ситуацию изолированного (безответственного) поступания всех участников общественного взаимодействия.

Именно таков, например, ключевой прогноз по поводу случившейся тогда последней фазы советской системы: «"Перестройка", начавшаяся в 1986 г. и приведшая к событиям 1989–1991 гг., во многом напоминает аналогичные по смыслу… события 1953 гг. Можно предположить, что дальнейшее развитие событий будет похожим: снова изменился объект управления. Далее можно прогнозировать по крайней мере две стадии: на первом этапе (1991–2000 или 2001 гг.) произойдет демонтаж сохранившихся институтов социализма и будет выработана новая концепция управления. При этом люди, разрушившие прежнюю систему управления (в данном случае имеются в виду современные нам "демократические силы"), сами окажутся не способны создать новую, и сойдут со сцены. (Если учесть, что в 2000 году ожидаются очередные президентские выборы, подобный сценарий развития событий представляется очень вероятным.) В таком случае расцвета нового порядка можно ожидать, скорее всего, около 2001–2013 гг… Если предположить, что продолжительность третьего послеоктябрьского периода российской истории будет такой же, как и в предыдущих случаях, то последнюю трансформацию можно ожидать в тридцатых годах XXI».

Не буду комментировать, даты говорят сами за себя. Тем более если помнить, что на бумаге это издано ещё в 1997 г. Гораздо интереснее остановиться на парадоксальном условии этой футурологии, однако отвлекаясь от собственно Крылова.

Повторяю, логика разбираемой формальной этики основана, по авторам, на норме как ожидании каждым членом общества какого-то общепринятого естественного поведения. Поскольку все нормирующие решения принимаются исключительно одним (каждым!) участником событий, вне рационального или предметного обсуждения и согласования, то ожидается всегда наименее простое и не обязывающее, самое безответственное поведение других, к тому же оправдывающее, снимающее ответственность с самого решальщика. Если среди людей в самом деле преобладают такие нормы-ожидания, то нужно прямо сказать, что эти люди не являются обществом. Такие простые диффузные коллективы не объединяются в общество, т.к. свободно не координируют решения друг с другом и не совершают ответственных совместных действий. Понятно, что так в жизни не бывает, и для теории не очень искусно допускать нормы-ожидания.

Однако благодаря этому искусственному допущению прогноз развития событий в нашей стране получился абсолютно точным. В чём тут дело? В том, что в нашей стране и в самом деле последние лет 150 нет общества (а теперь нас догнали и все остальные страны). Дам самое короткое и простое пояснение. В прежние времена происходила свободная поместная самоорганизация людей в коллективы по родству, заботам, потребностям, интересам, рано или поздно превратившаяся в самоорганизацию сложного гражданского общества, координирующего взаимодействия всех общин и народов и в конце концов учреждающего государство как аппарат защиты граждан и самоуправления территориями. В результате естественного отчуждения функций от лиц и общин в определенный момент случился переворот в отношениях. И уже государство стало собирать и регулировать народы и общины, принудительно координируя и переформатируя их по своему усмотрению. В результате гражданское общество было замещено искусственно-создаваемым иерархически-диффузным «обществом», собором, связанным внешне, формально, манипулируемым и свободно манипулирующим двойными стандартами, лицемерными нормами – подлинно-шкурными и публично-принятыми («полюдными»).

Эта специфическая структура государство-общества полностью задает поведение своих граждан и определяет однообразный этический выбор всех, что автоматически ведёт к самому простому, затухающему развитию событий. Поскольку все вынужденно вписаны в одну иерархию, получая от неё поранговое и поместное кормление, то объективно все являются одним большим естественным организмом, развивающимся по своей органической логике (от рождения к смерти). В этой ситуации каждый, от верха до низа, что бы он ни выбрал, хоть своё подлинное, хоть публичное, всегда делает органичный («ожидаемый») выбор самосохранения своего и общественного организма (выбирая публичное – продвигаешься в иерархии к лучшему кормлению, выбирая подлинное – ограничиваешь себя в достаточном кормлении). Самосохранение же ограничено рамками естественной жизни. Вот почему циклы развития государство-общества выстраиваются по циклам жизни головного субъекта иерархии, олицетворяющего единство публичного выбора. Но это так только в моменты стабильно-равновесного существования системы (распределенной устойчивости кормления и двойных стандартов). В моменты перехода периодически возникает смута – переустановка кормления и переоценка норм, когда действительно совершается реальный, стихийно-сознательный выбор модели развития вдруг образующимся частичным гражданским обществом (т.е. оперативно сложившимся по обстоятельствам в очагах принятия решений). Эти моменты отложенной свободы выбора очень важны, т.к. они могут как резко ускорить развитие, так и резко повернуть его направление. Пиковые моменты в прошлом: 1916-18, 1953-56, 1989-91. Разумеется, по этой же логике ожидается и новый фазовый переход в связи с естественным уходом нынешней Головы в 2020-30-е гг. По хорошему состоянию здоровья это может быть даже возвращением и консервацией. Т.е. в конечном счете – медленной деградацией и смертью естественного организма государство-общества.

Но полезно вспомнить, что каждый раз демонтаж устойчивой системы начинает сама голова: царь Николай, идя на поводу своей семьи, Сталин – из каких-то своих личных высших соображений, что уж говорить про Горбачёва. Пиковые моменты в прошлом полезно увязать с реальными силами выбора: в 1917 г. действовало заговорщическое общество, в 1950-е – аппаратное (номенклатурное), с конца 1980-х – кулуарное (семейно-хозяйственное). Очевидно, что частичное гражданское общество, принимающее фактические решения, с каждым разом становится всё более широким, мирным, свободно и лучше организованным (хотя кулуарные действия в моменты обострения становятся мафиозными разборками в масштабе Чеченской или Украинской войны). Вполне естественно, что сейчас наконец-то будет создано более или менее явное и независимое частичное гражданское общество, которое начнёт оперативно принимать текущие решения развития на постоянной основе. Слабость руководящей головы и постоянное нежелание брать на себя ответственность только способствует этому. И это будет самое начало строительства государства-общества как жизнеспособной иерархии гражданского общества. Предложенный мною план необходимой структуры – «О русской власти-государстве (Земский наряд на общие работы)» (https://inform-ag.ru/publications/179/). А первое общее дело, которым необходимо заняться такому обществу: «Как сохранить Россию и русских» – https://inform-ag.ru/publications/54/.

Поскольку это подлинная, а не внешняя и не формальная закономерность, я уверен, что так и будет. При этом я, конечно, преувеличиваю способности реально решающих голов и их готовность действовать гораздо раньше ожидаемого. Так, ещё в 2013 г. я предполагал то или иное сознательное начало освобождающего переформатирования, по минимальному прогнозу «за пятилетку» явно ошибочное, но 50 лет ещё впереди (Расписание новой революции. Три эпохи коммунизма в России и его конец в лице Путина – https://proza.ru/2013/09/04/1496).

 

Если вернуться к поводу этой заметки, то так или иначе нужно признать, что научные искания Крылова касались самого существа наших общих дел, отвечая также массовым стандартам и запросам доминирующей позитивистской учёности. Но проблема в том, что даже эта учёность не нужна для развития той вялой системы самосохранения и выживания, какой наша страна является в последние 30 лет. Всё что делается существует исключительно по блату иерархии и делается только в целях распила ренты или сохранения (усиления) порядка этого распила.

 

Ещё показательнее, что не нужна и вполне себе актуально-популярная словесная деятельность, которой всю жизнь занимался Крылов. Это не о жж-шном и т.п. околополитическом витийстве и стёбе, с помощью которого Крылов сделал себе известность в узких кругах, а затем имя в широких (кстати, это единственный способ продвижения идей и имён, который работал в 2000-15 гг., а сейчас уже давно издох). Имеется в виду его собственно литературная работа на поприще прозы, в которой гораздо больше мастерства и профессионализма, чем во всём остальном. Да, в каких-то официальных литературных изданиях Крылов все же публиковался. Но, учитывая, что никакой особой прессы он не сделал, всё было втуне и впустую (см. для примера подборку суждений про «Золотой ключ, или Похождения Буратины» – https://fantlab.ru/blogarticle57644)..

Напомню, что это вообще никак не характеризует достоинства или недоставки автора. Это всего лишь отражение нынешнего блатного литпроцесса, где публикуют и (мелко) делают имена друг другу какие-то остаточные журнальные или издательские междусобойчики, по удаче сохраняющие государственное финансирование в виде субсидий или грантов. Никто профессионально не следит за всем потоком (самотёком) сочинений, не существует ни критериев, ни принципов, ни систем отбора, поощрения и продвижения. Всё делается исключительно по знакомствам, дружеским связям, личной заинтересованности, вкусам и т.д. Больше того, любые попытки объективного охвата существующего положения дел в словесности (в науке, искусстве) замалчиваются и игнорируются. Я это очень хорошо знаю по роду своей специализации и занятий. Сравнительно недавно вообще сделал фундаментальное обобщение по итогам 35 лет исследований (Русская проза четырёх эпох – https://inform-ag.ru/publications/288/). И за полгода не нашел ни одного спеца, желающего прочитать. Не удивлён. Ибо всё уже давно испытал. Вот образчик обычных контактов с, казалось бы, заинтересованными профи: «Шайтан-вопли (Подытоживающий антиспам вопросов нелитературы)» – https://inform-ag.ru/publications/181/).

Итак, никакого реального литпроцесса нет, но только имитации и подтасовки реального положения дел. Именно поэтому невозможно вне реального контекста оценить достоинства и отдельных авторов, которые появились в эфире позже разрушения советской системы литературного продвижения. Крылов именно такой.

Остается сравнить Крылова лишь с самим Крыловым. Для начала следует осознать, что за мирозданье построено в его художественном мире и как оно соотносится с онтологией «Поведения».

Удобно будет рассмотреть по рекомендации самого автора сравнительно небольшую повесть «Маленькая жизнь Стюарта Кельвина Забужко», 2003 г. – http://haritonov.kulichki.net/stories/llife.htm. Формально она устроена как обращение повествующего автора-героя, СКЗ, на специальном сервере к читателям с целью сбора благотворительных средств из-за жизненных трудностей. По его заверению, обращение писалось на каком-то диалекте украинского языка, идентифицируемого как южно-польский, но публикуется на сервере в автоматическом машинном переводе на английский (язык Цивилизации), из-за чего сохраняются все признаки не вполне согласованного машинного текста (хотя нам предъявлен текст на русском, и этот момент, видимо, остался вне внимания Крылова-автора). Несмотря на нелинейную стилевую задачу и очевидное мастерство воплощения, не это является солью повести. Главная пикантность в том, что автору-герою из Вест-Юкрейн девять лет, он является особью, сконструированной на основе родительских материалов с помощью генной инженерии из биочипов для выполнения сознательно выбранных родителями и разработчиками задач. Различные и новые функции включаются как ПО с помощью специальной биозагрузки по предоплате, первоначально – родительской, а потом собственной. В описываемый момент СКЗ учится в Цивилизованной школе и работает, чтобы рассчитываться по долгам рождения и поддержания существования, программным художником, рисующим различное виртуальное порно. Из-за множества финансовых проблем родителей и собственных обязательств перед компанией, программно поддерживающей его жизнь, СКЗ вынужден изобретать самые различные способы заработка и выживания (сделки с москальскими детьми-изгоями, побирушничество, нечистоплотный приработок в школе и оказание самых извращенных услуг). Всё это мало помогает, и он склоняется либо к продаже органов, либо к медицинским экспериментам, предварительно ещё попытавшись собрать материальную помощь обращением к публике.

При том что картина жизни явно апокалиптическая, она, особенно сейчас, не выглядит совершенно невозможной. Нет сомнений, что к чему-то подобному стремится современная западная Цивилизация со своими якобы Рынком, якобы Гуманизмом, якобы Свободой, Равенством, Братством, за которыми скрывается жесточайший социальный расизм, дискриминация слабых, эксплуатация бедных и привилегии избранного золотого класса, с потаканием самым зоологическим инстинктам. Однако это уже давно общее место разнообразных антиутопий, представленное Крыловым, конечно, вполне оригинально и злободневно, можно сказать провиденциально, учитывая, в какой дикий Вест катится Украина.

Неужели всё к этому и сводится? Хотя эмоционально все очень точно прочувствовано и предчувствовано, в таком качестве это отнюдь не шедевр литературы, в лучшем случае удачная карикатура или памфлет. Никакой драматургии сюжета, ни даже сколько-нибудь самостоятельного конфликта события (если, повторяю, не считать общий современный социально-политический конфликт западной цивилизации). Максимум поэтических тонкостей есть только в образе морально-риторического субъекта, более или менее детально выписанного Крыловым. Т.е. повествующий мальчуган и является единственным моральным субъектом, в ком воплощены некие странные, но естественные по ситуации нормы и ценности, которые высказываются с позиции прямого ритора (апологета общепринятой морали). Вот как это проявляется: «Солдаты из Цивилизованной военной базы иногда для забавы постреливали из-за забора по москальским помоечным детям. Кстати, они это делали не очень часто, чтобы дети не ушли с помойки. Тем более, они использовали Цивилизованное высокоточное оружие, так что они убивали мало, а больше смеху ради отстреливали им пальцы или уши или ещё ослепляли глаза лазером сжигая сетчатку. Все относились к этому с пониманием. На базе ведь скучно, а солдаты там служили не из самой Цивилизации и даже не из Польши, а из всяких стран, некоторые из которых только ещё вступили на путь развития. Надо же им как-то развлекаться по своему уровню».

Сообщение для читателя организовано так, что якобы наивный автор неискусно совмещает подлинные и официальные оценки, оправдывая (и тем разоблачая) двойные стандарты Цивилизации. Несомненно, что такое грубое совмещение возможно лишь в сознании ребёнка. И тут Крылов груб в меру. Но странно, что этому не противопоставляется ничего, кроме здравого смысла и общегуманистического пафоса. То, что стандарты не должны быть двойными и нельзя экспериментировать над людьми, – это ведь абсолютно очевидно, чтобы это провозглашать. Такое провозглашение – не более чем публицистическая максима.

Но самое удивительное то, что СКЗ в своём искусственном мире демонстрирует и оправдывает чисто формальную сцепку норм, как это обосновано и оправдано в реальном научном трактате Крылова, а позиция Крылова-писателя такова, что он разоблачает искусственное общество с двойной моралью, которая, как я показал, является на самом деле не искусственной, а современной нормой и реальностью. Таким образом, Крылов пребывает в странном раздвоении. Как ученый он искренне представляет, т.е. выражает и защищает, позицию своего героя, мыслит как герой. А как литературный автор – он гораздо более умный герой, способный «расти над собой» и относиться критично к навязанным мнимым ценностям. Нет сомнения, что автор то и дело путает себя с героем (потому и хотел быть героем-политиком). И в этом смысле его сочинения – это автопортрет геройного подвига, если говорить в масштабе геройного мира. А в масштабе реальности – это автопортрет деградации, которая случилась с авторами в последние 30 лет с разрушением единой системы оценок, сравнения ценностей, вещей, идей. Каждый теперь не автор, не сочинитель, а присочинитель, говоря по-старому, списатель-писец, доводчик и переоформитель уже известного, кем-то ранее выдуманного и написанного, но с известным, вплоть до типовых орфографических ошибок, искажением. Везде слишком много крылова.

Можно было бы считать этот вывод недоразумением или моей натяжкой, если бы всего того же не было и в других сочинениях Крылова. Но, увы, везде, куда я ни ткнулся, действуют какие-то гомункулы, которые демагогически придерживаются публичной морали, преследуя исключительно свои подлинные шкурные интересы (хоть медвежьи, хоть чебурашкины, хоть поленьи). Если Крылов считал это серьёзным и важным для современности, то тем хуже это его характеризует. Если он всего лишь играл, идя на поводу запросов публики и заказов властителей мира (хозяев денег, золотого миллиарда), «выскребая из черепа всё самое пошлое и отвратительное», то он сочинял, как и его герой, какое-то очередное виртуальное порно, чтиво на потребу.

Формально, как монтажера цитат и текстов, его можно считать постмодернистом (замечу в скобках, поэтому неслучайны непрерывные аллюзии с В. Сорокиным). Но, по сути, оставляя вне обсуждения глупость и надуманность идеи постмодернизма (см. «Постмодернизм как дезориентация в реальности и в науке» – https://inform-ag.ru/publications/259/), поскольку Крылов монтировал и моделировал всё прежде всего на своей шкуре, в своём реальном поведении, он в самом деле есть (даже после смерти) живая модель современного искусственного человека, сгенерированного пусть и не с помощью биочипов, но по матрицам социального воспитания, внушения, поведения. И если он дорос до зрелости, до преображения матриц, до сборки своего множества в единство, до одного цельного Крылова, то, возможно, ему и удалось вжить в какие-то сочинения подлинную полноту современного искусственного мировоззрения с его не карикатурными, а реальными конфликтами, показывающими, насколько страшно, странно и по-иному происходит дело преображения, начатое нашими предками. Тем более – воспоминание подлинной реальности, выявление её из наслоений навязанных карикатур и восстановление полноты памяти и сознания.

Чтобы решить это «если», я пока не знаю, что ещё мне у него прочитать.

---