Повсеместно закатилось солнце русской поэзии. Если в советские годы кто-то где-то из кубанских поэтов был ещё на слуху, то уже 25 лет как царит непонятная тишина в поэтических эмпиреях. Даже последняя звезда по имени Ю.П. Кузнецов померкла раньше смерти, потому что во всех сферах сообщения установилась мёртвая тишина кладбища, заглушаемая диким гаем освобождённых от ума и ответственности СМИ. Из-за того, что гай всего массового и центрального вещания однообразно многообразен и очень громок, кажется, что в этом и есть главная причина заглушенности каких-то местных голосов, которые вроде бы есть. На самом деле массово-однообразно, хоть и с разной громкостью, орут и все местные и поместные, и дворовые трубы, ютубы, порталы с их неисчислимыми аккаунтами и по`стами. Все норовят говорить, но никто не заботится о том, чтобы его услышали. А когда понимают, что их не слышат, даже не догадываются замолчать. На каждом шагу выставлен блок-пост спонтанного звука, ведущий к блокированию слуха. Каждый орёт, заткнув уши, чтобы не оглохнуть. Таким образом, главная причина дикого гая – в самих рядовых говорунах. Они и понятия не имеют о так называемой культуре речи – о тех элементарных приличиях, которые являются нормой обычного повседневного речевого поведения. Они просто не умеют разговаривать. Народ глух. Поэты безъязыки.

Это моё обобщение – не просто остроумная догадка или орущая сентенция. Это результат испытания культурных сограждан прежде всего по опыту последних двух-трёх лет, пока я собирал Каталог кубанской поэзии (http://inform-ag.ru/publications/35/, https://www.stihi.ru/avtor/kubpoe).

Вот для начала ориентировочная статистика культурности ныне здравствующих стихотворцев.

На прямые вежливые, ничего не значащие, уточняющие вопросы отвечает только десятая часть этих носителей культуры на местах. (Формально это ни о чём не говорит, т.к. я сам не отвечаю, когда вижу в собеседнике непонятную тупость реакции. Это значит, что мои простые вопросы  воспринимаются, как минимум, неуместными.)

За всё это время лишь один человек из всех, Л.М. Важинская, ответила точно и сразу по моему запросу.

Лишь один человек, В.В. Романов, опережал мои запросы и обсуждением помогал мне вырабатывать структуру и принципы этого сайта. Кроме того, еще несколько нормальных людей были просто абсолютно адекватны по любой текущей ситуации, оказывая всяческую помощь. Особенно памятны Л.Е. Сирота и Т.В. Сергеева. Кстати, со всеми упомянутыми я постоянно, хоть и с перерывами, нахожусь на связи.

Половина отвечающих просто не понимала вопроса, а с начала моего объяснения уже  не хотела понимать.

Две трети отвечающих не удосуживались прочесть ни одного моего объяснения. Это значит, что они даже не поинтересовались темой и не придавали никакого значения своим словам (мои им не интересны заранее).

При этом часть из них тут же срывалась на скандал, когда я уличал их в невнимательности или отказывался разжевывать одно и то же.

Большинство затруднялись обратиться ко мне по имени. Почти никто даже не попытался выяснить, кто я такой, чем занимался раньше и что уже сделал до того.

Нередки случаи, когда поэты, одобряя мой Каталог (в котором есть также минимальная информация и обо мне), хлопали меня по плечу (письменно) и, желая уважить, спрашивали: Извините, не знаю вашего отчества.

Есть и такие, кто навязывался в Каталог по своей очень косвенной причастности к Кубани, а теперь, после моей просьбы отреагировать (ответить за свой базар), тут же открещиваются от принадлежности к Кубани.

Наконец, раздражение, злость и страх – вот то, что постоянно источает подавляющее большинство, едва знакомятся с тем, что я предлагаю для внимания хоть в виде вопросов, хоть в качестве утверждений. Как сказал один, «общение с вами не приносит радости».

При этом вовсе было не оценено, что я хотел привлечь к их сочинительству как можно больше внимания. Очевидно, что они стесняются самих себя и не нуждаются в публике. Их вполне устраивает имитативное самолюбование в закрытом зеркале интернета – на своем удаленном письменном столе Стихиры или Поэмбука. Вот почему им нет нужды продвигать себя и к читающей публике, и к анализирующим профессионалам. Тем более нет нужды продвигать свои книги к продаже. Даже не допускается, что книга может продаваться. Самый распространённый риторический вопрос в этом случае: А кто купит?

Вот-вот. По сути, ситуация ещё хуже. Потому что, как я уже заметил, и читающей публики нет. На самом деле никогда и не было. Во времена золотого века русской поэзии тиражи поэтических книг исчислялись в лучшем случае сотнями экземпляров, у самых модных авторов, вроде Пушкина, солнца поэзии, нашего всё, – в пределах тысячи. Подобное было и в серебряный век. Нормой были тиражи до тысячи экз. В успешных случаях, например, у Блока, луны поэзии, в пик популярности достигали 5-6 тыс. Положение дел кардинально поменялось только при советской власти, когда был создан информационно-издательский конвейер потребления книжной продукции – с жёстко регламентированным идейным содержанием и в чётких установках восприятия. Десятки и сотни тысяч экз. были не редкостью, тиражи классических поэтов выходили миллионами экземпляров. Даже мне, безвестному автору, в 1988 г. был назначен тираж первой (правда прозаической) книги в 10 тыс. экз. Из этого опыта следует, что дело вообще не в читателе и не в авторе, а в правильной организации литературно-издательского конвейера. А производимые им главные предметы уже названы – стандарты содержания и установки восприятия, конвертируемые на книжном рынке в денежные ценности и иерархию оценок. Книги продаются только в охоте за ценностями по направлению оценок. Читающая публика не является установщиком, законодателем системы словесно-образовательного производства. Но в навыках публики наглядно проявляется, что именно в обществе установлено.

Даже в лучшие времена потребляющую читательскую аудиторию составляли в основном учащиеся и студенты, их учителя и наставники, разного рода интеллигентские прослойки, ну и сами авторы, на досуге, в перерывах между пьянками, почитывающие своих конкурентов кто с радостной слезой, кто с гневным матом на устах (напоминаю, в 1980-е гг. было около 10 тысяч членов Союза Писателей СССР, получавших официальную ЗП-стипендию за свое творчество). Сейчас все прослойки стали прокладками, учителя – киборгами, школьники толком не могут и читать, а студенты устали от чтения еще в школе. Но гораздо смешнее, что современные поэты не читают даже самих себя. Подавляющее большинство спонтанно творит прямо в аннале, простите, – онлайне, не отдавая толком отчета, что они там наваяли в пароксизме своей графоманской страсти. Где уж им читать других. В их безответственных словах смысл вообще не важен и даже противопоказан. Допустима лишь легкость мысли необычайная, нечто легко узнаваемое, облечённое в приятную слуху и глазу музыку. Это используется лишь как повод контакта, прикосновение, поглаживание собеседника. Жёсткое, грубое, конкретное, определённое, вообще – подлинное прикосновение недопустимо. Это не чтение, а приглашение к согласному мурчанию, удалённый массаж чувствительности. По правилам этого общения какое-то новое содержание запрещено, а общение, ответ по сути дела просто неприличен. Вот и получается, что продвигать некого и не к кому, да и продвигать нечего – из-за отсутствия подлинного содержания. Нынешний шаблон содержания – пустота, нынешние установки восприятия – лайкота.

Таким образом, тишина кладбища царит в поэтической сфере не потому, что все орут от избытка графоманских чувств, а потому, что сказать нечего и ценить нельзя. А это так, потому что нет реальных содержательных ценностей на рынке и отсутствует система и механизм оценивания.

Всего этого нет, конечно, в обществе и государстве (но не буду пока об этом). Именно поэтому нельзя ни подлинно понять что бы то ни было, ни достоверно оценить кого-то. Вот почему подлинное и достоверное замещается личным и локальным. Ведь ни один человек не может не иметь каких-то своих ценностей и оценок и формирующихся на их основе чувств, мыслей, знаний, образования, опыта, ума  и т.д. И чем больше всего этого в человеке, чем он лучше собран в целое из разных человеческих качеств, тем больше он личность, тем более он ответствен к своему слову. И чем выше его ответственность перед своим словом,  тем легче ему овладеть самым выверенно-ответственным человеческим словом, поэзией. Само собой, уровней владения ответственным поэтическим словом очень много – от владения рыбой стихосложения до запечатления божьих скрижалей. Можно быть стихоплётом, а можно Сыном Человеческим. Главное, что делает любого ответственного умельца Поэтом, – это ответность к существенному словесному запросу, т.е. способность живо реагировать на подлинные и важнейшие словесные события мира, формировать ключевое содержание этих событий и облекать их в органичную для этих событий ответную словесную форму.

Вот почему при отсутствии всякого организованного журнально-издательского производства единственным критерием оценки поэта является его ответность. Не случайно только внешняя, формальная ответность в сиамском мирке виртуальных друзей, взаимный словесный массаж – это самое массовое проявление поэтического начала читателей друг к другу. Все нынешние поэты – это только читатели старой, ранее узаконенной поэзии, но отнюдь не современные ее творцы. Но важна только существенная, глубинная ответность перед миром, которая делает поэта не только целостным и блестящим стихоплётом, ловцом стихотворческой рыбы, но и цельным деятелем этого мира, ловцом человеков.

Как бы мастерски ни выглядели вирши автора и как бы он ни отмалчивался в ответ на ваши восхваления или осмеяния, главное, чтобы его поэтические речи не расходились с его человеческими речами (тогда он говорит, по сути, одно и то же и в стихах, и в публицистике, и в жизни). Но кроме того – чтобы из этих его речей вырастали дела, соответствующие ответственные поступки. Классический пример – Пушкин, вся жизнь которого, вплоть до последней дуэли, – это следствие его поэтического темперамента и мировоззрения. Но, слава богу, есть примеры и сейчас. Таким, насколько цельно он уже проявился в стихах и жизни, конечно, является Н. Зиновьев. Кто из них лучше или хуже, больше или меньше поэт, сравнивать можно по разным признакам, хоть это не корректно теоретически и не имеет практического смысла. Главное, что и тот, и другой настоящий поэт на своем особом содержании.

В поисках кубанских поэтов я, разумеется, каждого оценивал и на его ответность. Но подавляющее большинство не проявлены во вне так, как Зиновьев. Каждого нужно было испытать. Осознать его сущностную ответность – чем люди интересуются в умозрениях и по жизни, о чем пишут в своих стихах, что делают и как живут в реальности.

Просто сообщаю результат наблюдений. Если обобщить, помыслы преобладают традиционные, житейские, бытовые; темы разрабатываются традиционные пейзажно-натурные, душещипательные; а живут авторы традиционной обычной жизнью в изоляции от мира и общего дела, в упадке всех душевных и физических сил. При этом их собственное творчество осознается как главная отдушина и главное дело их жизни. Вот почему на разные лады звучит евтушенковский спич «Поэт в России больше чем поэт». Но раз их поэтическое дело в их представлении целиком и полностью сведено к стихотворчеству, сочинительству рифмованных строк, то чем же они больше, чем поэты? Для жизни и для дела бессмысленны ни к чему не обязывающие слова, пусть и красивые, но пустые. И они тем более бессмысленны, что каждый автор, сетуя на полное непонимание окружающих, сам осознает свою ненужность, заброшенность, пустоту, недееспособность, отсутствие душевных и физических сил.

Но если каждый ощущает себя именно так, то это и объясняет, почему формальная ответность, если и не нулевая в процентном отношении, то стремится к нулю. Поэты не идут на контакт, потому что не верят в его пользу и не испытывают в нём потребности. Их жизнь, работа, доходы, удовольствия почти никак не связаны с поэзией. В массе своей они занимаются стихоплётством ради простого самоудовлетворения. Изменить это шизофреническое состояние умов и бредовое нестроение общества можно только одним путём – создать для поэзии литературно-издательскую инфраструктуру, т.е. систему публикаций, продвижения и продажи книг. Самое простое, как это можно сделать, – заключить авторам общественный договор возмездного обмена своими книгами, т.е. путём купли-продажи, чтобы дать пример читателям-покупателям и вынудить журналистов-издателей на правильную организацию торговли. Прежде всего создать это надо для поэзии. Во-первых, сами поэты никогда это не смогут сделать: их мало, и при любом, самом большом успехе они обречены быть одинокими, никому не нужными в практической жизни. Во-вторых, если такая инфраструктура будет для поэзии и докажет свою работоспособность, то и для всех других, более практичных, прикладных сфер словесности она будет подходящей.

Именно с этими намерениями я пытался разговаривать не только с безъязыкой массой, но и с лучшими представителями, подлинно владеющими словом, умными, более образованными. Однако статистика формальной ответности лучших та же. Лучшие ничем не отличаются от массы по своим профессиональным и человеческим культурным качествам. Гораздо печальнее, что ответность по существу вообще нулевая. Точнее, отложенная. Авторы почти не отвечают или отвечают не по существу, уклончиво. Ясно, что они не знают, как реагировать на моё предложение. Тем более осложняет дело элементарный страх. Как можно верить одиночке? Он же надует. Сделает очередную МММ, соберёт денежку и тю-тю. Но если препятствием являются именно деньги, то я предлагаю авторам двух десяток бесплатную регистрацию. Хоть и сомневаюсь, что авторы, попав сюда на  халяву, не заплатив за свое участие, отнесутся к делу ответственно. Но какое ещё нужно доказательство, что я не пытаюсь собрать ваши деньги, я предлагаю совместное, общее дело (для начала – дело по примерному показу правильного продвижения книг к читателю)? За выполнение которого я тоже буду платить вам деньги. Потому что деньги – это залог того, что вы будете заниматься делом, а не графоманить. Как раз простому необразованному графоману трудно понять и поверить, что кто-то исходит не из личной корысти, а из общих интересов. Вообще говоря, чем традиционнее автор по своему содержанию, чем уже его кругозор, тем труднее ему охватить умом и понять любую новацию.

Тем более такую. Я ведь пытаюсь инициировать то, что должно инициировать если уж не государство, то общество. Говорить об этом деле надо прежде всего не с поэтами, а с пастырями, общественными руководителями поэтов. С председателями писательских организаций, редакторами газет и журналов, директорами издательств. Я на эти разговоры по всей России потратил 25 лет. В последние годы с кем только ни говорил на Кубани. Но общественные лидеры проявляют такую же ответность, как и простые авторы. Причина проста. Они все уже являются участниками одной и той же недееспособной инфраструктуры, причем – успешными настолько, насколько в ней возможен успех. Во всяком случае, слава, почет, да и на жизнь освобожденного секретаря хватает. Любой разговор, направленный на усовершенствование старой инфраструктуры, им не то что излишен, но даже опасен. Вот и сидят все на той же самой… месте. Не буду поэтому пересказывать никакие разговоры (да я уже изложил суть в самом начале – http://inform-ag.ru/publications/25/). Легче самому и сразу приступить к делу, рискуя тем, что едва достигнешь минимального успеха, сидячие столпы обязательно сделают рейдерский захват дела. Не сомневайтесь, я готов отдать сам, если только никто не будет нарушать принципов свободного ведения общего дела, которые настроены этим сайтом. Так что моё дело все равно получится. А получится ли ваше со мной вместе – это ваши личные проблемы. Во всяком случае благодаря мне вы точно поймете, что вы можете, хотите и чего вы стоите.

 

Итак, нагляднее всего человек проявляется в момент дела. Я попытался втянуть авторов из Альфа и Бета каталогов в совместную рекламно-издательскую акцию их книг. Думаю, понятно, что такая кампания невозможна без книг авторов. Именно этого я от них и добиваюсь. Пока безуспешно. Так что пока нечего  отслеживать, широко рекламировать и отражать здесь на сайте в планируемом Рейтинге популярности кубанских поэтов.

Сразу скажу, что я еще только начал работу и не нашел способов связаться с большинством авторов. К тому же уверен, что не все ответят, если я даже пошлю запрос по верному адресу. Потому что уже столкнулся всё с тем же сопротивлением неконтактности и неответности. Пока ничего окончательного нет. Но стало ясно, что быстро ничего и не выяснится.

Рейтинг популярности авторов ещё сильно преждевременен, потому что авторы просто никому не известны и, судя по всему, сами не хотят быть известны. Даже внутренней готовности каждого быть профессиональным автором нет.

Вот почему я надумал испытать рейтингом ответности персонально каждого из 20 авторов.

Впредь я буду сообщать о реакции авторов, и положительное решение этой, в сущности, незначительной проблемы ответности буду отмечать, если автор откликнется и предложит свои книги для продажи, перемещением имени на колонку первого Рейтинга авторов (см. шапку сайта).

Итак, на сегодняшний день пообещали поучаствовать только Е. Кононов и А. Черепанов.

Просто ответили на мое письмо-обращение (с разной степенью определенности) В. Барашихин, Г. Власов, С. Макарова, Л. Сирота, М. Пуазон.

Отправлены письма (по адресам разной степени сомнительности) А. Багинскому, О. Барабаш, И. Белецкому, А. Воронину, Ю. Гречко, С. Зоткину, Н. Кремнёвой, С. Пащевской.

Остальные пока никак не затронуты. Поэтому я прошу того, кто как-то с ними знаком или знает их адрес, помочь мне связаться с ними.

А пока я вынужден сформулировать временный итог дел, завершая все работы с вручную собираемым Каталогом авторов.

Может, ничего этого и не нужно.

Если бы мое предложение воспринималось всерьез, то прошло уже достаточно времени для ответа по существу. Например, такого. А. Черепанов признался, что не пользуется компьютером (не то что интернетом) и не имеет собрания своих текстов даже на бумаге и тем более на электронных носителях. По сути, готовить его книгу нужно мне, преодолевая его сопротивление, неверие и фактическое отсутствие материалов. Не уверен, что это можно преодолеть кому-то, кроме самого Черепанова. Но другие не дают и такого ответа. Уже несколько авторов согласились, не вникая, а спустя короткое время либо отказались, ссылаясь на нелепые предлоги, либо перестали отвечать. Нужно быть полным идиотом, чтобы не понимать этой фигуры умолчания.

Я честно пытался и пытаюсь выкатить солнце кубанской поэзии, да и поэзии вообще, из той жопы, в которой оно застряло уже давным-давно. К сожалению, самим поэтам там очень уютно, тепло и комфортно. Моя хата с краю. Боюсь-боюсь. Все кто отвечал или отвечал, не отвечая, именно это и выражают.

Однако давая эту сводку без-ответности, безъязыкости, я тестирую не только поэтов, но и реальность. Может, закат солнца поэзии только кажется закатом, когда смотришь на него со стороны, с другого полушария. А если стать на твёрдую, родную для поэзии почву, то сейчас уже рассвет. Может, каким-то чудом лучшие авторы поверят в серьезность моего отношения к делу.

Посмотрим, когда рассветет по-настоящему, а не фокусом моих ловких рук.

---

Книга по этой теме, добавленная для продажи:  "Живая Поэзия Кубани. Сбор кубанских стихотворцев и поэтов в 2016-2019 гг. Каталоги и пояснения. 248 с."