The grounds for verification, the nature of the runic written code, non-morphographic spelling and the phonology displayed by it, the justification of the language of readings, a control random sample of runestones by external stylistic parameters, readings and facts of the unknown past, the prospects of history.

Уже давно ясно, что современный научно-исторический миф возник вследствие ложных чтений источников, которые были неизбежны из-за господства наивных теорий письма и языка. К сожалению, чтение даже современных нам текстов не является простым и самоочевидным. Поэтому приходится привлекать науку поэтику, чтобы контролировать правильность чтения по ступеням погружения в произведение (текст, изображение, событие, сообщение; систему в моём исполнении см. https://inform-ag.ru/publications/18/). У меня довольно работ, которые с разных сторон (от общей теории до прикладных иллюстраций) показывают принятые системные заблуждения выхолощенного вслед за Ф. де Соссюром и А. Мейе сравнительно-исторического языкознания (а новое, едва заявленное К. Фосслером и Н.Я. Марром, до сих пор не образовалось явно) и предлагают рациональные принципы, методологию, методику, включая конкретные опыты проверочных чтений и моделирования систем письма и языка. Сориентироваться можно по аннотированному списку названий (https://inform-ag.ru/author_info/3/). Поскольку моя основная специальность и интерес поэтика фило-логических чтений, то в последние годы я провожу плановую проверку (см. «Сборка плана истории. О теоретико-практических работах по восстановлению прошлого» – https://inform-ag.ru/publications/271/) чтений древних памятников письма и языка. Они ведь являются источниками историографических знаний. А на основе этих знаний строятся археологические и лингвистические теории, в свою очередь устанавливающие пределы для теорий историографии, которые потом, увы, работают как установки заданного чтения. Именно таковы зависимости в архитектуре исторического знания. Все основано на фактах, которые дают чтения. Но сами чтения то и дело спутаны установками, предзнанием и сверхцелями читателей (хоть профессионалов, хоть любителей).

Совершенно необъятный материал для проверки дают многие тысячи рунных камней, раскиданных по всей Северной Европе и в основной массе датируемых концом эпохи викингов. А.В. Хлевов: «В течение довольно длительного периода времени – с VII по IX в. …начинают распространяться камни с классической формулой: "Некто поставил камень по такому-то". Через несколько столетий, в конце X и первой половине XI в., эти камни станут абсолютно доминирующим видом рунических памятников» (Предвестники викингов. Северная Европа в I-VIII вв. СПб., 2002 – http://ulfdalir.narod.ru/literature/Hlevov_A_Predvestniki/2realn_diff.htm). Коротко известную картину становления системы знаков и значений, распространения, изучения и тем рунического письма см. в прекрасном очерке Е.А. Мельниковой (Скандинавские рунические надписи: Новые находки и интерпретации. М., 2001, с. 7-23 – https://www.studmed.ru/view/melnikova-ea-skandinavskie-runicheskie-nadpisi_5a6db7936a3.html). Привлекать к рассмотрению всю историю вопроса до проверки чтений нет необходимости. Чтение в основе не требует бо́льшего профессионализма и знаний, чем среднее образование, главное, чтобы с непредвзятостью, вниманием и самоконтролем последовательности.

Основной сложностью для начала чтений является даже не многообразная и сильно варьирующаяся по регионам и временам графика рун (самую легко доступную и наглядную сводку см. в Википедии, ст. «Руны»). Куда важнее, как установлены фонетические значения – вообще и в каждом случае. Кажется, хорошо известно, что по массовой живой традиции, которая, по словам Ю.К. Кузьменко, в Дании и Швеции сохранялась до 16-17 вв., в Исландии – до 18 в., и по многочисленным документированным алфавитам: «Интерес к руническому письму в Германии и Англии появился еще в Средние века, когда в Скандинавии руны еще были живым письмом. Более чем в сорока средневековых рукописях в библиотеках Англии, Германии и Скандинавии мы встречаем рунические алфавиты (футарки). Иногда скандинавский футарк или древнеанглийский футорк приводятся без объяснения значения рун, но в большинстве случаев сообщаются названия рун и указываются их латинские соответствия, в ряде случаев приводятся не только названия рун, но и рунические акростихи. Многие из этих рунических алфавитов были впервые собраны и проанализированы Вильгельмом Гриммом, а наиболее полное их современное описание мы находим в работах Делорес» (К истории рунологии: oт истоков до середины XIX века // Acta Linguistica Petropolitana. Труды института лингвистических исследований. 2014 – https://cyberleninka.ru/article/n/k-istorii-runologii-ot-istokov-do-serediny-xix-veka).

Но также хорошо известно, что живая традиция претерпела за тысячи лет удивительные превращения, как раз и породившие множество местных версий начертаний рун (не только германских, скандинавских, готских, англосаксонских и т.д., но и донских, тюркских, енисейских...). Например, Мельникова отмечает известность, «относительную ясность состава алфавита и фонетического значения знаков» (с. 9), но при том и норму разночтений: «Один знак обозначал от двух до четырех фонем» (с. 14). Мало того, что часть знаков с самого начала обозначала два-три звука, что потом значение знаков менялось, что появлялись новые знаки, означающие дубли знаков и звуков, но ещё одни и те же знаки в живой практике одновременно получали самое разное фонетическое, символическое и тайное значение. Да и развитие в целом какое-то нелинейное, позволяющее думать об ошибках датирования надписей на камнях. Мельникова: «Отдельные памятники могут быть приурочены к сравнительно узкому промежутку времени (обычно при упоминании в тексте  засвидетельствованных другими источниками событий или лиц…), время создания  большинства из них неопределенно», с. 28). Датировки в основном не археологические, а типологическо-палеографические (по Хлевову, «типохронологические»: броско, но обманно). Суть и истоки основных гипотез рунологии (в том числе по датированию) Кузьменко показал поимённо, поэтому не буду погружаться. Доминирует представление о возникновении этих текучих, изменяющихся рун от более однозначных и в этом смысле более совершенных систем. А.В. Колобов: «В основу рунического письма, созданного в период римского принципата, положены по не вполне понятной причине архаические версии латинского, греческого, финикийского, североиталийских алфавитов» (Рейнский лимес и древнегерманские руны // Вестник Пермского университета. 2010, № 2 –  https://cyberleninka.ru/article/n/reynskiy-limes-i-drevnegermanskie-runy). Кузьменко объяснил это чуть ли не «авторской» прихотью первомастера рун (Еще раз об источниках футарка // Индоевропейское языкознание и классическая филология, 2019 – https://cyberleninka.ru/article/n/esche-raz-ob-istochnikah-futarka). Кроме того, как считается, почему-то в переходный период 7-9 вв. произошло упрощение рунного алфавита и фонетических значений, от старших (24 знака) к младшим (16) рунам, а позже, наоборот – новое, уточняющее звуки усложнение в пунктированных рунах.

Явные, якобы «варваризирующие» разночтения очевидны, всеми обсуждаются с самого начала рунологии, но в этой ситуации важнее для чтения не причины разночтений, а то, что повторяющиеся с виду одинаковые надписи могут относиться к разным народам и языкам, разным временам, гораздо более древним, чем считается, и иметь совершенно разные озвучки и чтения. Может статься, что древний авторитетный камень был просто поновлён в средневековье (что и было нормой для памятников). Легко может быть, что средневековый мастер рун в переходный период копировал авторитетный древний текст, ещё помня его подлинный смысл, а позднесредневековый копировал уже вольнее, переосмысляя, внося свои собственные значения (ещё позднее, где-то после 11-12 в., вообще имитировали и играли рунами и камнями от избытка сил, но эта массовая эстетико-магическая игра с древними текстами, сочиняющая даже «Эдду» или «Калевалу», совсем другая тема). Несомненно, что в ошибках копирования или «архаизирующей», по Мельниковой, стилизации могло как-то проявляться местное языковое и толковательное своеобразие. Но отклонения можно обнаружить верно, только выявив не известный заранее прообраз. Такие «одинаковые» надписи ни в коем случае нельзя считать изображениями живой речи, а буквы – знаками звуков. Это текстовые штампы, изображения не звуков и не фонем, а неизвестных текстов и знаков, которые как-то неизвестно символизируют звуки неизвестного языка, народа и времени. По этой причине успех существующих дешифровок условен и по содержанию, и по языку (вопреки наивному самомнению толкователей). Хлевов: «Чаще всего остается непроясненным культурно-исторический контекст надписи. Руническая надпись может быть полностью интерпретирована в языковом отношении и в то же время оставаться во всем существенном нерасшифрованной» (там же, http://ulfdalir.narod.ru/literature/Hlevov_A_Predvestniki/2realn_pism.htm).

Базовой проблемой является даже не разночтения знаков, установление форм и лексем и, конечно, не толкование особенностей языка по проявлениям текста (там проявляется не язык, а какой-то мыслимый текст), а установление предметно-целевой и языковой ситуации создания памятника, обоснование, почему привлечён тот, а не другой язык, а лишь потом – в соответствии с целевым назначением предмета и с этим языком! – установление корреляции знака и значения (то ли это нефонетический символ, логограмма, то ли звук, то ли фонема, то ли стяжение звуков или фонем, то ли шифр тайного послания). К сожалению, существующие подходы изучения вовсе не знают проблемы подготовки корректного чтения (и конечно, игнорируют простые условия поэтики текста в тексте, хотя бы по Ю.М. Лотману). Так, Э.А. Макаев без всяких сомнений вёл речь «о создании основ рунической палеографии преимущественно в плане анализа соотношений рунических графем и фонем». При таком наивном отождествлении знаков и фонем (даже не звуков!) не удивительно, что в однотипных штампах письма прямо выявлен и стабильный общий язык: «Вплоть до VI–VII вв. руническое койне в языковом отношении отличалось исключительным единообразием» (Язык древнейших рунических надписей. Лингвистический и историко-филологический анализ — М., 2002, с. 7, 49 – https://itexts.net/files/get_book.php?f=pdf&file_name=makaev-e.-yazyk-drevneyshih-runicheskih-nadpisey-233817&e=pdf). Правда, важных деталей ради, Макаев отмечал, «что язык старших рунических надписей не отражает общегерманского языкового состояния», как и древнейшие датские, норвежские, шведские – «языковых особенностей скандинавского ареала»  (с. 19-20). Момент языкового койне сводится к стадии «первого членения германской языковой общности» с отделением западного и восточногерманского (готского) ареалов. Хорошо, что допущено что-то неизвестное, незнакомое. Но несомненно, что языковой код дешифровки старшерунных текстов произвольно приписан по установке общетеоретических представлений о распаде германского праязыка. Хотя, повторюсь, бессмысленно, заведомо ошибочно из сочетаний букв, обрывков, цитат, транслитераций, не сделав точного анализа предмета и начертаний, самоочевидного чтения и толкования, соответствующего предмету, рассуждать о языковой принадлежности шифра. Это все равно как запись harashoо poshla посчитать англоязычной (hare show posh la – заяц показал шикарный ля).

Как ясно из сделанных замечаний, начинать нужно с тщательного догляда древнейших памятников. Т.к. доверять существующим датировкам нельзя, невозможно узнать априори, что древнее. Остаётся пробовать. Для чистоты пробы достаточно и случайной, но необходима самая внешняя выборка материала. Найдя представительный сайт Danish Runic Inscriptions (https://www.arild-hauge.com/denmark.htm) с большим числом фотографий камней, я выбрал из всех картинок лишь те, где памятники даны без особых разрушений, буквы (в основном младшие полноветвистые руны) отчётливы и сравнительно легко читаются, предложения выглядят целыми и конструктивно оформлены проще всего (как простые строки, ленты, дуги). Что-то, похожее на законченное произведение, которое в силу конструктивной и стилевой простоты оформления вероятнее всего относится к более раннему периоду, а значит и выражает более простой круг прагматических тем.

Отобрано было два-три десятка памятников, потом часть была забракована при ближайшем рассмотрении (из-за повреждений и нечитаемости), а два добавлено из других случайных источников по мере поиска альтернативных воспроизведений, прорисей, транслитераций и толкований.

Стоит лишь взглянуть на попавшиеся вспомогательные интерпретации, бросается в глаза, что непрерывно в разных местах и временах употреблялись одни и те же имена, не только нарицательные (felagi – товарищ, drengr – воин, юноша и т.п.), что нормально бы для ритуальных формул, но и собственные. Больше всего я видел Æsbiorn и Tofa (с вариациями). Не могу поверить, что эти имена были сверхъестественно популярны у народов Скандинавии.

Если же смотреть оригинальные знаки, на камнях точно видны одни и те же слова, кажется, без особого труда читаемые разными специалистами с разных языков одинаково. Например, ᛏᚱᚢᚴ – тот самый дренг. А может, друг? Так и ᛋᚢᚾ  читают по славянскому или германскому коду как сын (англ. son, дат. søn,  но ср. лит. sūnus, баск. semea, груз. shvili, тай. shaai, вьетн. con). Бывает, ᛋᛁᚾ читают как сын, но преимущественным будет тогда славянский код.  ᛒᚱᚢᚦᚢᚱ – вроде с германских брат: нем. Bruder (но вот ст.слав. братръ, рус. братан, лат.  frater, лит. brolis, тадж. бародар). ᛋᛏᛁᚾ,  ᛋᛏᛅᛁᚾ – хоть с германских, хоть славянских стена=камень: швед, sten, нем., норв., исл. Stein, пол. ściana, лит. sienos, фин. seinä,  тадж. санг, вьетн. thánh, тай. pnang. Поскольку в каждом случае используется код чтения разных языков, это на самом деле лишь макароническая подборка созвучий и начертаний, подгонка под буквы, которую с одинаковым успехом (но с вариантом содержания) можно делать вообще с любого письма и языка. Однако по умолчанию, по норманистской историографической установке и современной статистике находок (поскольку основная масса камней из Скандинавии), полагается правильным читать со скандинавского кода. К тому же существует представление об общем древнескандинавском языке, отразившемся в разных местных проявлениях рунического письма (по Макаеву, позднее «переходного периода») как письменный койне древних скандинавов (подобно старославянскому книжному койне для славян). Статистика, ареал распространения, конечно, указывают на первоочерёдность предпочтений. По современному опытному наблюдению разумнее предлагать в качестве декодера сначала местные языки, но это вовсе не доказывает, что в древности было только так и что другие наблюдения невозможны. Тем более, что по-настоящему не известно, о какой древности идёт речь (т.е. какую древность копировали и цитировали средневековые мастера). А установка к научной логике и вовсе не имеет никакого отношения. Наоборот, это душевная склонность увязывать факты вопреки всякой логике.

Тем не менее нужно проверить, насколько оправданы местные чтения.

Для наглядности начну с одной транслитерации с короткой типовой надписи: osburn × snti × stain × þansi × aftiʀ × tuma × sun × kuna × hantaʀ. Др.сканд. реконструкция: Æsbiorn satti sten þænsi æftiʀ Toma, sun Gunna Handaʀ. На первый взгляд кажется, что по ошибочной неграмотной древней записи всего лишь узнаны подлинные слова и восстановлен грамотный текст.

Однако не сложно заметить 12 замен букв. Больше, чем по одной в каждом слове. Это равносильно тому, чтобы полностью переписать текст. Но этим дело не ограничивается. Подбор слов и перевод значений с древнескандинавского тоже вызывает сомнения: Асбьерн установил этот камень в память о Туми, сыне Гунни Хэнда. Простая проверка показывает, что ни в одном из современных скандинавских языков нет всех этих словоформ в таком виде. Больше всего аллюзий со шведскими словами: sattе установил, denna этот, efter вслед за. При том что последнее (со значением «в память») – явный поздний англицизм. Как и sun, hantaʀ (hunter). А stain – германизм. А имена Асбьерн, Тофа – норвежские и датские, Тома – еврейское, про Туму календари врут: не то татарское, не то американское. Мало того, что древнескандинавское появляется как компаративное усреднение реальных языков (в отличие от точно документированного старославянского), так ещё и таких, которые не относятся к близким или родственным.

На практике по отдельным буквам идёт не столько узнание форм и лексем, сколько самая беспощадная подгонка словоформ под кажущийся связным текст (т.е. дополнительная замена букв при грамматическом согласовании слов), а лексем – под заранее предположенное типовое сообщение (буквально должно быть «установил вслед за», т.е. по примеру Туми, а не в память). Чем чреваты эти уловки? Представьте полный аналог: вместо «мама мыла раму» «Мара мила Раме». Полная подмена смысла. И это лишь при одной замене буквы в каждом слове. Таков принципиальный подход ко всем надписям, которые мне приходилось видеть. Кое-что я уже иллюстрировал, см. «Березанская рунная надпись» – https://inform-ag.ru/publications/339. Но если не хватает сущностной оценки, см. у А. Свинова пространное и наивное, но верное множеством деталей, недоумение по поводу слишком условной и произвольной академической (не)читаемости рун (runicum non legitur!) (Является ли скандинавская руница, действительно, письменностью? – https://swinow.livejournal.com/169705.html).

Детская условность таких переводов тем скорее бросится в глаза, что с гораздо большим успехом, без всякой правки и натяжек можно перевести и со старославянского: Узбрань сѫди (в значении «посвящает») стоин тѧжи (столб тяжий) у втор (въвторъ, в повтор) Тума(к) (или Фома), сын Кона Ходарь. Если «странствующий шведский варяг» мог так сделать на Березани, почему русские варяги на тех же основаниях не могли в Ютландии?

К сожалению, как я уже проверил, спецы вовсе не понимают установочности своего подхода, макаронизма принятого языкового декодера, текстовой, лексической, грамматической и семантической правки, наоборот, мои наблюдения считая манипуляциями и подтасовками (см. Отзыв на ст. «Березанская рунная надпись» из журнала "Древняя Русь"» – https://inform-ag.ru/publications/346/). Нет, лишь этот шуточный пример является пародией на учёные манипуляции, потому что в нём, как и в нормативных опытах, нет никакой связи с реальностью (нет скелета под камнем с генетическими данными рязанского родства, нет записей в приказных книгах о смерти Тумака-ходаря в Неметчине и т.д.).

Такое «древнескандинавское» чтение, основанное, казалось бы, на самоочевидном чувстве самих местных носителей языков, по факту вполне макароническое и вполне натянутое, на самом деле есть ошибочное чтение. Именно поэтому оно однообразно и малосодержательно в большинстве случаев (внешний, цитирующий текст толкуется как подлинный, цитируемый). Нужно задуматься, отчего вдруг появилась тогда у сдержанных скандинавов мода делать надписи настолько по одному образцу, что их и читать не надо, заранее зная их смысл? Смысл не вполне почтенный, совсем не священный, а тривиальный, амбициозно-памятный (подобный помечиванию территории обитания когтями и мочой на стволах: здесь был Вася). Не потому ли несколько позже рунным камням никто не придавал ценности большей, чем стройматериалу, максимум – крушили их как языческие проявления. И лишь потом появились учёные ценители даже таких малоосмысленных свидетельств древности. На поверку самым ценным в них оказалась их массовость, отчего постепенно был наработан наследниками этих артефактов германо-скандинавский миф и культ магических рун и тайных знаний, разнообразно преломляющийся в различных теориях белокурых бестий или призваний варягов.

Однако ещё раз акцентирую основу всего этого околоскандинавского творчества. Фундаментом его является ошибочное местное чтение рун, полностью перешедшее в научную традицию и разнопланово подкреплённое вековыми трудами книжников. Не сложно догадаться, что всё это было вызвано личным чувством непонимания, трепета, восторга перед камнями предков, чувством, впервые появившимся у древних читателей, которые по мере своего разумения стали подражать более древним камням. Ситуация вполне житейская и полностью оправдывает местные бытовые толкования, которые лишь по недоразумению (неразвитости филологии) стали научной нормой, сочетающей казусы плохого образования и политического заказа. Изначально сталкиваясь с реальным прошлым и выхватывая из надписей отдельные слова, для понимания других слов в первую очередь привлекали соседские языки. Так нарабатывали технологию макаронического чтения и формировали представление об общем усреднённом языке древних.

Беда в том, что сейчас разноязыковой разнобой декодирования ещё и узаконен как норма чтения (другие чтения просто не признаются за факт). И подобные, местно-авторитетные (норманистские) личные пристрастия, прикрытые статистикой, отвергают с порога другие возможности и даже препятствуют правильной постановке проблемы. При том что критерии правильности несомненны. Любой текст можно прочесть верно только без предварительной правки букв, по цельному письменному коду (заданному соответствию написаний и звучаний), с одного реального языка. Обычно правят и подгоняют вкривь и вкось, код используют какой достался от норманских дедушек, а язык пазлами составили из всех европейских словарей. Нужно не подгонять под заранее сконструированный усреднённый язык, а воспринимать неизвестный язык из объективных данных текста, и по этим данным восстанавливать его неизвестное фактическое состояние.

Если говорить о методике в общем, нужно научиться читать тексты не по заданию установок, алфавитов, силлабариев, надуманных по житейской передаче традиции, а исходя из анализа фактических знаков. К сожалению, понимая это в общем, на практике никто делать не умеет. Например, А.В. Платов в своей работе по выявлению системы славянских рун прямо заявлял о необходимости «провести простейший лингвистический анализ корпуса надписей» (Руны славян и глаголица / А. Платов, Н. Таранов. М., 2010, с. 71 – https://chernayamagiya.com/books/runy_slavyan_i_glagolitsa.pdf). Но, как обычно, исходил из традиционных прецедентов – как свидетелей (от М.Т. Арнкиля), так и заданного соединения руны и звука, «самоочевидного» чтения в каком-то с виду известном имени (например, Radegast в явной стилизации латинских букв и рун под современную готику). Нет, нужно обращаться непосредственно к подлинным текстам (не к одиночным словам), чтобы вывести из позиционных рядов начертаний их соотносительные значения, (со)значимость.

Но т.к., даже по Соссюру, значимость зависит не только от системы начертаний знаков, но и от системы их смыслов, прежде этой комбинаторно-учётной процедуры необходимо выяснить предметную сферу значений – содержание реальности, на которую и указывали ряды чёрточек и рисок посредством подходящих этой реальности лексем (и не наоборот, как принято, выводить лексемы, подходящие буквам). Это содержание реальности в целом извлекается не из букв, личных ощущений, задаётся не местной статистикой, не нашими знаниями и предпочтениями, а жанром высказывания (суть онтологии жанров см. у М.М. Бахтина, для начала: Проблема речевых жанров – http://www.philologos.narod.ru/bakhtin/bakh_genre.htm). Так, все толкователи камней, некритично вообразив в рунных текстах жанр надгробных надписей, упорно читают только то, что можно подтянуть к этому роду значений. Базовая ошибка в том, что все вслед за Соссюром считают текст семиотической системой, средством передачи информации. На самом деле текст – это объективно созданные для третьего лица новые условия восприятия реальности и самостоятельного конструирования им нового смысла. Читая текст, мы познаем реальность по чужим указкам, тыкам, наводкам и догадываем ранее не известные нам факты (история проблемы необъятна, самое короткое объяснение сути см. в моей статье о Потебне – https://inform-ag.ru/publications/236/, подробнее «Незнаемое неучёное» в ст. «Незнаемое в знаке…» – https://inform-ag.ru/publications/45/).

Казалось бы, невозможно установить жанр, не прочитав и не поняв буквы. Но это верно лишь в отношении книжных произведений (и то частично: внешняя форма, расположение текста в поле и объём для жанров различительны). Надписи на предметах являются жанрами, подвидами самих предметов, занимающих своё однозначное место в реальном мире. Это значит, что, как минимум, по виду и форме носителя, его хронотопу, длине, расположению, оформлению надписи можно судить, для чего она, для какой реальности. Покажу более подробно, как в процессе чтения правильно устанавливается связь начертаний с реальным содержанием.

В любом письме чёрточки и резы должны быть соположены так, чтобы можно было узнать слово (хоть логографическое, хоть фонетическое, хоть фонематическое). Но, как я объяснял ранее (Аварысклад –  https://inform-ag.ru/publications/370/), узнание не является самодостоверным автоматическим чтением. Это всегда расшифровка. Наоборот, автоматическое узнание слова по установкам известного прообраза, сходства с наиболее употребительным прецедентом или кажущимся сочетанием знаков, ошибочно. Верно лишь то узнание, которое выбирает сходства, соответствующие контексту фразы, ситуации нанесения знаков и предметной ситуации реальности, открываемой содержанием.

Например, если на камне обнаруживается сообщение о деталях индивидуального захоронения и его считают памятником, то это никак нельзя проверить и подтвердить, если под камнем нет скелета и других атрибутов захоронения. В такое сообщение можно лишь верить. Конечно, с определённой достоверностью. Если текст считается надгробной надписью, то в нём должны присутствовать соответствующие признаки жанра – сведения об усопшем и поминовение (лежит такой-то, славен тем-то, будем помнить). Обычное для скандинавских чтений добавление сведений о живых, тех, кто похоронил, об их родстве и делах, тем более поэтические добавки о богах, посевах, подвигах не вполне уместны даже для более поздней эпитафии. Это признаки какого-то другого жанра (плача, тризны, легенды, сказа). Они могли попасть на памятник только в поздние времена забытья и смешения традиций. Значит и такое же смешанное чтение – это чтение в забытьи. Безграничные объёмы смешения можно оценить хотя бы по сводке обычных мифологем камня: В.В. Виноградов, Д.В. Громов. Представления о камнях-валунах в традиционной культуре русских // Этнографическое обозрение. 2006, № 6, с. 125-143 (https://eo.iea.ras.ru/wp-content/uploads/2006/06/eoarchive_2006_6_vinogradov-gromov.pdf). Кроме чисто памятных образчиков, памятников, жанровых вариантов подписанных камней (как я обобщил в статье о Березанской надписи) не так уж много: помочные (помощные), метные, дорожные, рубежные. Хронологически они могли появиться только в определённой последовательности – по мере потребности в них и технологической возможности изготовления.

Процарапать, вырезать или вырубить надпись на камне очень трудоёмко, требует навыка и инструментов, т.е. профессиональной работы целого коллектива (иначе не справиться даже с многосоткилограммовой тяжестью). Необходима важная практическая причина, чтобы это делать. Смерть рядовых ближних, тем более чужих, естественна, массова, мимолётна в скудных обстоятельствах древности и не является причиной, заставляющей напрягать последние силы ради создания векового монумента. Долгое время люди со своими покойниками не очень церемонились. На заре человечности просто съедали.  Потом, чтобы исключить трупоядение, практиковалось удаление тел (в пустыню, горы, пещеры, сплавы по воде), потом трупосожжения. Захоронения в землю были поздним явлением, став знаком большого хозяйственного достатка и утончённой культуры живых, что невозможно без прикладного и умозрительного письма и удалённого обмена сообщениями. И лишь потом захоронение обросло ритуалом, в том числе поминовения, угощения на погосте (месте захоронения, куда приходят погостить, угоститься уже не предками, а с предками) и ритуального наговора памяти. Это значит, что эпитафии вследствие накопления избыточных хозяйственных ресурсов появились гораздо позже практических прикладных надписей. И сначала – только для выдающихся персон, отцев, достойных поминовения и коллективных усилий запечатления. А из них ещё позже возникли помочные камни с обращениями за помощью к праотцам и богам (схема: отче, помоги и спаси). Их вариантом стали семейные, личные беспомочные камни (беспомощные) – надгробья с эпитафиями (как минимум, с именем похороненного и датами жизни), но все они сразу размещались на месте и в зоне захоронений (на погостах, кладбищах). Кроме того, разные каменные жанры, будучи прикладными, исходно не совмещались (по прагматическим целям, малости поля и сложности нанесения знаков). Древнейших эпитафий в отдельном узусе может быть очень мало, а помочных камней (вплоть до поклонных крестов) становится очень много лишь вследствие образования разветвлённой дорожной, социальной и культурно-религиозной инфраструктуры. Рунных камней на севере Европы несколько тысяч. И уже по одному количеству они не могут быть надгробными камнями простых людей. Максимум, что возможно для переходного периода 7-9 вв., – помочные камни, которые не обязательно ставились на могилах. Правда есть небольшая сложность, чтобы обнаружить и исключить поздние подражания.

Все, что обычно обнаруживают, – это псевдоэпитафии, т.е. ложные чтения из-за механического смешения известных прообразов. Лишь с развитием технологий, появления более удобных, лёгких, понятных средств письма стали возникать пространные составные жанры. Начиная со сказочных путьных камней, провоцирующих речевое испытание героя (пойдешь прямо, погибнешь… и т.д.) и образующих  тем самым в героях-читателях нужную установку жизнедействия. Обычные академические и любительские чтения как раз и являются подобными речевыми испытаниями для образования якобы объективного научного субъекта (консенсуса) и единодушного согласного мнения о прошлом. Это форма коллективного сознания, миф как практическое мыследействие, замещающее реальность. Замечу, что ситуация выбора пути движения и толкования стала переносом в сказку реальной ситуации у древнего дорожного камня, который уже не могли прочесть верно. И современная наука также действует как в сказке, коллективным самомнением отсекая не только несогласных и другие тропы мысли, но и подлинную дорогу реальности.

Таким образом, по логике становления жанров ясно, что самыми древними были метные, памятно-дорожные указатели (камни-стояки или столбы, по обстоятельствам подручных материалов) – меты для памяти этой и окружающей местности. Меты, очевидно, должны быть не тайными, а общепонятными, не уникальными, а общепамятными, конструктивно простыми и широко распространёнными. Простота, массовая и повсеместная повторность одних и тех же графем и логографов является свидетельством широкого применения одного и того базового общего языка, общепринятого койне (как, например, латинского в Римской империи). А сообщение по содержанию должно содержать какие-то признаки местности, в которой установлен камень. Соответствие этим признакам и является реальным критерием верности чтения.

Это совпадает с внутренними признаками надписей. Раз на большинстве камней употреблены одни и те же сочетания знаков-слов, то это точно указывает на доминирование одного жанра, одного принципа письма и одного языка, а значит – на совсем другую древность, когда всё такое одно могло быть распространено на очень большой территории. Таким образом, видимый в силу наивных чтений макаронический разнобой нужно не узаконить в виде надуманного праязыка, а наоборот, преодолеть его, отыскав единый целостный код письма и базовый койне (может, шифр вроде нынешних дорожных знаков) для всех записей, которые могли быть отражены даже в поздних подражаниях (наборами искажённых «цитат» и переосмыслений).

Как я и говорил, код и язык письма этих метно-дорожных камней можно установить из анализа позиционно-комбинаторной созначимости знаков. Но для такой работы есть два осложнения. Слишком большое количество вариантов надписей, отчего невозможно без чтения и сравнения всех отыскать самые важные, типовые, древние, первичные. И отсутствие точной прикреплённости памятников к конкретному месту и времени, отчего для подбора значения лексем в соответствии с местом установки нельзя вписать ни один из них в точный местный  хронотопический контекст – только в самый общий региональный скандинавский.

Чтобы преодолеть эти осложнения, нужно найти какой-то древний скандинавский памятник, который был бы точно привязан к реальной местности. Такой легче всего найти не в самой гуще, не в тысячном скоплении камней той же Швеции, а на отшибе, на краю скандинавского мира в каком-то уникальном памятнике, заведомо местном по материалу и хранению. Очевидный образчик этих же, по академическому заверению, рун, однозначно привязанный и к местности, и к типовой географической ситуации, был найден в Березанском дорожно-разметном камне, изготовленном из местного островного известняка и тысячу лет закопанного в чужой могиле (https://inform-ag.ru/publications/339). В процессе контекстно-позиционного выведения значений знаков из одного знакового ряда (высказывания), без правки и подгонки текста удалось чтение, непроизвольно открывающее в этом случае русскоязычную синтагму в довольно архаическом состоянии неустроенного фонетического письма. Благодаря этому выяснилось в первом приближении древнее произносительное, лексико-семантическое и грамматическое состояние русского языка и ситуативное местное значение имевшихся в тексте рунных знаков. На этой основе был предположен технологический принцип рунного письма (вучёрк-fuþark: двоичная ассоциация долей начертательного поля с секторами произносительного органа, рта) и выведены отсутствующие в надписи буквы. Позже на другом сравнительно большом материале (текстов с золотых сосудов Надь-Сент-Миклоша – https://inform-ag.ru/publications/370/) выявленная систематика была проверена и установлены ряды исторических изменений знаков и нормативного употребления знаков и значений.

В целом рунный ряд этого вычерка имел наибольшее сходство с младшими рунами, в том числе по озвучиванию. Отличия связаны с тем, что березанские руны обозначали не фонемы и их стяжения (как современные русские буквы), не слышимые звуки (как большая часть белорусских), не пары звонких-глухих звуков (как поздний корпус скандинавских рун), а целые ряды переходных звуков (тех, что можно артикулировать по-разному, но позиционно слышатся похоже), т.е. типы аллофонов, включая позиционные сочетания.

Обобщу ранее замеченные, но не во всем оговорённые наблюдения (вместе с тем, что с порога видно по скандинавским рунам такое же устройство). Проще всего показать в виде рядов перехода звуков по способу артикуляции, лишь противоположные зоны которых (крайние места артикуляции) воспринимаются наиболее отчётливо и обозначаются знаком более точно. Сами разработчики этой системы письма, конечно, не знали ещё терминов способ и место артикуляции, пользуясь более простыми звукоподражательными именами, по мнемотехнической аллюзии увязывающими ощущение звука и вид знака. Основные аллографы идут в ряду первыми, уникальные – не приводятся. Начертания каждого знака из-за практикующегося бустрофедона, письма-чтения в реверсивном порядке, могли быть и зеркальными.

Голосные γомы ᛆ ᛅ ᚮ ˃ (о-а-ы-ŋ) ⌷ ᛟ ᛜ

Скользящие γили ᛁ ᛂ (ѣ-и-j-γ-л`) ᛚ

Носовые нывы ᚨ ᚬ ᚿ ᚾ ᛇ  (э-н-м-мп) ᛘ ᛖ ᛗ

Губно-сквозные вивы ᚢ (у-w-в-ф)  ᚠ

Дрожащие рылы ᚹ (ў-ŀ-л-р) ᚱ ᛣ

Сипящие щеры ᛋ  Ϟ Ɔ ᛊ (с-з-ш-щ-ж-тж) h ᚦ ᛞ

Губно-взрывные тиры-пыры ↟ ᛏ ᛐ  (т-д-б-п) ⇑ ᛓ ᛈ ᛕ ᛒ

Слитные церы ᚦ D (пс-th-тс-дз-дж-ч-ц-кс) ᛉ ᚳ ᛃ

Хрипящие херы ᚼ ᚷ (h-γ-х-хр) ᚺ ᚻ

Каркающие керы И ᚴ ᚲ (к-г-гр-фр) Ⴔ ᛄ

В этом предварительном списке нет цели полностью отобразить все аллографы, типологически различить все виды рун, дать ряды правильной логической и хронологической последовательности их возникновения и бытования. Приведено лишь то, что я реально проверил (легко добавить что-то с одной или другой стороны по результатам новых проверок). Но уже ясно, что кирпичиками обозначения были самые простые рисунки в виде прямоугольника ⌷, ствола ᛁ и ветвей уточнения. По исходным знакам (по-нашему, ноль, единица) очевидно, что в основе лежит, как и предполагалось ранее, двоичный код, ассоциируемый с голосом (коло-кругом, ртом) и преградой (колом, языком), а с другой стороны – для мнемотехники азбуки – с раной и резом (и царапиной ветви), дырой и чертой (с керном), корнем (ямой) и колом (с ветвью), коло и колом (колоколом). Понятно, система возникала не в один день, а в момент своей первой готовности насчитывала 20 простых знаков, по набору уже отличавшихся по регионам. Всегда появление других, а затем уточняющих знаков и переосмысления вызывались накоплением опыта звукоразличения и местными произносительными и образовательными особенностями, включая местные предпочтения мнемотехнических аллюзий.

Наконец, кроме выявленной технологии знаков и с содержательной стороны есть все основания считать эту систематику не случайной и не сугубо местной. Березанская надпись (по реальному хронотопу относимая к 1 тыс. до н.э.) сообщает о замере и равенстве расстояния от Керчи до камня и от камня до Киева, что подтверждается реальной проверкой. По выявленному содержанию и из других, более поздних текстов (середины 1 тыс. н.э.) ясно, что славянские произносительные варианты имели гораздо большее распространение по территориям, чем принято, и политически возводились к русскому языковому узусу. На этой основе вполне можно приступить к пробному чтению скандинавских рун на славянских языках, чтобы выявить по факту применяемый язык.

Несколько слов о порядке представления документов. Сначала даётся фото камня с надписью. Потом общая оценка состояния надписи (правлена или нет по видимым признакам). Потом приводится латиническая, академически общепринятая транслитерация (и, если найден, академический перевод). За ней – корректирующая кирилловская (т.к. возможности точной передачи звуков кириллицей несколько выше: 33 буквы против 24, не считая даже разнообразия русской фонологии). Следом даётся фонетическая реконструкция фразы и потом её перевод с толкованием (в случае необходимости).

Большая часть надписей выглядит правленой, а остальная часть – фотографиями с прорисей. Где-то видны двоящиеся знаки, либо рядом со смещением, параллельным стволом или ветвью, либо в том же русле, как при многократной проводке линии. Где-то нарушены интервалы и количество стволов больше выписанного поверх. Поэтому в некоторых случаях вопреки очевидному верхнему очертанию предпочитается просматривающееся нижнее, в том числе сделаны вставки в транслитерацию (в скобках). Все эти и другие случаи замеченных двусмысленностей отмечены цветом на транслитерациях. Понятно, что моё толкование в этой ситуации вполне рабочее, до максимального выяснения фактических знаков.  Вызывает удивление, что технические разночтения спецами не только не замечаются, но наоборот, при поновлении (что видно по разным фото источников) намеренно затеняются и закрашиваются.

Специально оговорю, что в силу необычного (по сравнению с современными фонемными системами) принципа аллофонного рунического письма точные транслитерации невозможны по сути. Руна указывала лишь на способ образования звука, но фактические детали образования (как и эталонный звук-фонема) при письме не осознавались, а при чтении звуки должны были угадываться хоть и по поводам букв, но из контекста лексем, необходимых по предметной конкретике сообщения (что облегчалось стандартно-ритуальным характером высказывания). Тем не менее для указания на традицию понимания я привожу общепринятые латинические транслитерации и дублирую их для прояснения написаний промежуточными кирилловскими, в которых выражены усреднённые варианты аллофонов для каждого знака. Они не везде формально однообразны, но в соответствии с промежуточной целью ситуативны, приспособлены к обнаруженной фонетической позиции.

Промежуточные кирилловские (псевдо)фонетические реконструкции представляют собой неорфографические имитации современных слов по указкам рунных знаков и открывающейся синтагмы. Это условные кальки древней индивидуальной «фонетической орфографии». Внешне они выглядят как распространённое сейчас падонкофское (олбанское) письмо. Так что не думаю, что их восприятие будет сложным или трудно будет понять органический принцип древней письменной речи, передаваемый такой с виду игровой формой. Фокус в том, что в древности это было не игрой, а неизбежной нормой, господствующей многие тысячи лет, пока в деталях не была осознана артикуляция речи, морфология высказываний и придуманы средства сковать речь в жёсткие рамки, влить звуки в буквы, так в конце концов создавая психомоторный бессознательный навык, рефлекс фонемы, лишь через пару тысяч лет осознанный лингвистами.

Памятники размещены в хронологической последовательности по ориентировочной внутренней датировке, как она открывается в событиях сообщений (по хронотопу внутреннего мира).

 

Свенструп-Svenstrup (Дания).

Надпись правлена.

þurkutr : risþi : stin : þąnsi : iftiʀ: ąsuiþ : faþur : sin : hąn : uai : fan : arskab : miþ : ilta : sunum.

Хоргот/Торгунд воздвиг этот камень в честь своего отца Асведа. Увы, он разгневался на сыновей Ильде/Эльде.

Чуркут(и)р ришчи штин чанши а в тир ошуич качур син хон раи ван ар скаб Фич илин шунуФ.

Щурку тер решчи стень стянши во тер ошуич (слева) ко щур: син, хон, рои, ван, ар, скопт, фрыч, илин, шумуфр.

Тара (земля) предков рысчих, стена стяншая > стяжная (из поставленных камней-стяжей > мерная, стягивающая пространство) во тар слева к щурам: сины, хоны (хмонги Юго-Восточной Азии), рои (а-рии до Индии), ваны (арий-уаны до Ирана), арамеи, скопты (до Египта; Эгипт < Скопт с зеркальной с), (ф)роши (Леванта, ср. обратное арабское аль-Шам, Шарм), илины (до Илиона и эллинов), шумеры.

Конец 3 тыс. до н.э. Из смысла надписи и сопоставления с именами народов ясно, что лента надписи не случайно повёрнута внутрь. Она визуально имитировала круг мира с ориентацией восток-запад. Хотя появившиеся имена мотивируют современные, сами они в большинстве уже почти не сохраняют прямой мотивации. Например, арии мотивируется из рои (роющихся в земле, в таре-даре) как ореи, оратаи. Современная индийская традиция сохраняет это в очень превращённой форме. Например, штат Раджастан происхоит от раджхас (raj-has), по участкам пахотной земли, принадлежащей раджам (рои-дашам) (См. С.А. Маретина, И.Ю. Котин. Племена в Индии. СПб 2011, с. 139 – https://www.kunstkamera.ru/files/lib/978-5-02-025617-0/978-5-02-025617-0.pdf).

 

Алум-Ålum IV, Дания.

þurui : uikuts : kuno : lit : risa : stin : þonsi : eftiʀ : þurbiurn : sun : sibu : sustlik : sin : is : hun : hukþi : b(e)tr : þon : suasum : suni :

Ирве, жена Вегаута, приказала воздвигнуть этот камень в память о Орбьерне, сыне Сибби, ее двоюродном брате, о котором она заботилась больше, чем если бы он был ее собственным сыном / чем дорогим сыном.

Чуруи уикутш куно лит риша штин чонши ефтир чурбиурн сун сибу шуштлик шин иш хун хукчи батр чон шуашуФ шуни.

Щурый выкутж кону леть рыща, стень стяжи (с-чужи / с-стужи) и в тар щур-бьюронь: сумь, сиб, зуш-тлик, сим, ищь, гон, гакчи, батр, дун, шуя щур суми.

Щуров выкуч (выкат из кучи и показ из коц) кона (истока) лети (лади) рысьи, стена (стяжная) со стужи  и в тар щур борони (обороны-возделывания, т.е. в землю предков): сумь, сибы, жуз-длик (жузов длёные языки-части, ср. казах. тіліқ), семиты, иущеи (иудеи), гон(ты) (хатты), гакчи (на окраинных гаках-чеках, гак-саки, касаки: каски), патры (отцы-ебатры-фатеры-wартры > Уратри-Урарту; вариант: ебайни > Биайни; ср. батяра, лат. pater, англ. father), доны (буквально «с-дёны», все современные выходцы с Дона, большинство европейцев), шуи щуров суми (шуяки и шуряки, левая-женская линия руси из предков суми).

2 тыс. до н.э. Сообщение о куче, космосе-оламе, русского мира (кону-леть) с самых дальних и древних колен к центровым и текущим. Мотивируются, кроме указанных, ищь-ищеи, гон-изгои.

 

Глемминдж-Glemminge (Швеция).

Правлена.

suini : sati : stin : þasi : iftiR : tusta : hin : skarba : fauþur sin : harþa : kuþan : buta : uirþi : at : rata : huas : ub  briuti.

Свейни поместил этот камень в память о Тости Сметливом, своем отце, очень хорошем земледельце. Пусть тот, кто разобьет (его), станет чернокнижником!

Швини шати штин чаши ивтир тушта хин шкарба ваучур шин харча кучан бу(?)та уирчи ат рата хилаш уб бриути.

С вене соти стень чажи и в тар туж-до: хин, щкерпа, варчур / ваучур, син, кхарча, кушан, пу(х/ш)та, wирчи, ать, рата, галас, йуб, брюты.

С венов соти стена, с тяжи (от камня) и в тар (по земле) туда (< туж-до, до-стяжи оёма, т.е. сюда, назад с другой стороны): хины (фины), щкерпы (черпы-серпы – раскосые, щербатые), вар-чуры (орочен-эвенки, мявчуры-манчжуры), сины (Цинь), корчи (кашгары-карш-горы, Карашар в Таримской корче-карсте, впадине), кушаны, пушты, вирчи (фарси, персы), атти(ки), рате(ны) (Этрурии), галлы, иберы, брюты (бретоны, бритты < сброды).

1 тыс. до н.э. Обымающий круг приграничных народов от соти (сотни, надела военизированного поселения)  венов (> свенов). Имена традиционные (т.е. без явной мотивации), по месту и типу проживания (хины-гины на краях, корчи-горсти, корысти поборщики, пушты-пустынники по бухтам-оазисам, водным абадам-обводам: Вахш, Бухара, Бохтар-Бахди-Бактра), по роду деятельности и речи (шкерпы по водоёмам, варчуры – вары, самодеятельные, и урчащие-мявкающие, вирчи – вирные и фырчущие).

 

Асферг-Asferg (Дания).

Правлена.

þurgiʀ : tuka : sun : risþi : stin : þonnsi : iftiʀ : mula : bruþr :  sin : harþo : kuþru : þin

Оргейр, сын Тока, воздвиг этот камень в память о Мули, своем брате, очень хорошем тхегне.

Чур(к/в)ир тука щун рищчи щтин чон (D⌷ᚾ) киив-тир му(л/т)а бручр щин харчо кучур чин.

Чур-вир дока жон, рызчи щтень (чтень-житень) дон киив тар, мута (мула) бруч ржин, харча ко чур чин.

Щурый (древний) вир дока жён (рысих дочей, жён местных док > дойче, по Ура Линде, матушек-управительниц, прав > Frau). Резчая (рысья) стена Дон-Киев-тара. Мыта брачь (сбора) хлебов, корсти-корысти (горсти ко-рысщи, укорочений-налогов) ко щурову чину (правлению).

1 тыс. до н.э. Местный  указатель центральной мытной службы.

 

Хьерминд-Hjermind 1 (Дания).

Правлена.

þulfR : risþi : stin : þansi iftiR : raþa : bruþur : sia : harþa kuþan : trik.

Хольв воздвиг этот камень в честь своего брата Раде, очень хорошего мальчика.

Чу(р)в(и)р ришчи штин чанши иутир рача бручуршин харча кущан трик.

Чур-вир рещчи, стень стяжи и в тер, рата бручур шин (< брачи ржин) харча кучан трек.

Щуров вир рысчий, стена стяжи и у тар рачи (рати-рады) брачур (сборщиков) жин, корсти-корысти.

Поздняя приписка другим почерком (если это не деформация картинки) даёт переосмысленное чтение: …яркая горчая (горчичная, выжженная) коцан трек (выбитая надпись).

 

Хуннестад-Hunnestad 1 (Швеция).

Правлена.

× osburn × (a)u(k) × tumi × þaiʀ × sautu × stain × þansi × a(f)[t]iʀ × rui × auk × laikfruþ × sunu × kuna × han[t]aʀ ×

Асбьерн и Туми установили этот камень в память о Хроире и Лейкфреде, сыновьях Гунни Хэнда.

Ощбурн аук туФи чаир щауту щтаин чанши афтир руй аук йа(?)ико руч щуну куна хан(?)ар.

Ось-борнь аук, дуры (туры) тча-ир жаыты стоин, с тяжи а в тар руй, аук ярико: ручь, жину, куна гон-тара.

Оси (с)борной овик (видимая века-веха, указатель, знак), туров (=дари, дарения) тща-ир (щей-ир, сезона кормов) жати (житу-нажитого) стоин (столб), с тяжи а в тер руг, овик ярика (имеющихся яр > годового налога > яр-лыка, списка яр): вещи (укр. речі), жины, куны (ценности) концевой земли.

3-2 вв. до н.э.

Аук – ук, авук, о вех, ср. гук-звук, ау, веха, веко, вешка, англ. milestone.

 

Хуннестад-Hunnestad 2 (Швеция).

Правлена.

× osburn × snti × stain × þansi × aftiʀ × tuma × sun × kuna × hantaʀ ×

Асбьерн установил этот камень в память о Туми, сыне Гунни Хэнда.

Ощ-бурн щнуи штаин чанщи автер туФа щын куна хантар

Ось борн жнуи стоин стяжи а в тар тура жин, куна гон-тара.

Ось (с)борной жнивы, стоин (столб) с тяжи а в тар тура (дара) жин, кун концевого тара.

 

Грипсхольм-Gripsholm Sö 179 (Швеция)

Правлена.

× tula : lit : raisa : stain : þinsa| |at : sun : sin : haralt : bruþur : inkuars : þaiʀ furu : trikila : fiari : at : kuli : auk : a: ustarla| |ar : ni : kafu : tuu : sunar: la : a sirk: lan: ti

Тола приказала воздвигнуть этот камень в память о своем сыне Харальде, брате Ингварра. Они мужественно путешествовали далеко за золотом, а на востоке давали (пищу) орлу. (Они) умерли на юге, в Серкланде.

Тула лит раыша штаин чинш ат шун шин харайт бручур инкуа рш (чаир) фуру трикийа фиари от куйи аук а уштарйар ни каву туу шунар йа аширк лан / чан ти

Дыла лет, рыща стоин с инши от сумь земь, горойд брачур, inquam рщча-ир вару трикийя, выоры от куци ук о устарь-йар, не кавуту у сумер, йе очирк лан (чон) тех.

Дела леть (вольное хозяйство общего тела-тыла), рысий стоин извне (со стороны) от сумь земли, городь брачур (братвы сборщиков), inquam (называемая) рыщчий ир (вир, мир) вара (уклада) трикийя (три Киева-края), оглашение от коцок овик о старых временах, не канувших в сумерк, е (то) очирк (повтор) линий (чинов) тех.

1-2 в.

Харалт, рщчир и т.д. – постоянно употребляемое сокращённое, но без титлов сочетание: горо/хоро ладь > харайд > garðr > гард-охранник и град-город (отсюда и Гардарики, власть через гарды); биры-щуры > брачуры > Bruder; устарь-яр > устарелый, у-старина. Ср. др.греч. κανών – накавун, наканун (Словарь русского языка. СПб., 1907 - https://archive.org/stream/slovarrusskagoi00unkngoog/slovarrusskagoi00unkngoog_djvu.txt).

 

Восточный Аллинг-Allinge (Дания) (https://handrit.is/manuscript/view/en/AM02-0367/8?iabr=on#page/6v/mode/2up).

Выглядит как ошибочная копия (очевидно, ошибки прорисовщика).

Чурир ризчи штин чаыши ауфти карй хин чучан фрыака син харча фычиан турк.

Щур-ир рызщи стень чаиши ау ф ти (и в те) карть (карть-корть): хин (фин-хант), чудчан, фрянка, сим, пхарфа, вындиан, турк.

Щур ир рысчий, стена стаиши (стоящая, направляющая) и в те корты: хин (финно-угры), чудчан (куть-чуда, гудьчан, готы), фрянка, сим (христиане), парфа, виндиан, турк.

3-4 вв. Рим стал христианским при Константине Великом с 313 г.

 

Хёллестад-Hällestad 3 (Швеция).

: osbiurn : him: þaki : tuka : sati : stin : þasi : iftiʀ : tuka : bruþur : sin :

Эсбьёрн, вассал Токи, поставил этот камень в память о Токи, своем брате

Ощбиурн хим чаки, тука соти штин, чаши ифтир тука бручар син.

Ось-бью-ронь (граница) йимы (ёма) до-саки (саксов), доука соти стена, с тяжи и в тар доука бручар (брудар) земь.

Граница оёма и поборов до саксов, дока (дойчи) сотни стена, от камня и в зону дока бручар (братии сборщиков) земли.

4 в.

 

Орс-Års (Дания).

ąsur : sati : stin : þąnsi : aft : ual : tuka : trutin : sin.

Зурр поместил этот камень в память о Валтоки, своем господине.

Ашур соти штин чанши афт уал тука трутин шин.

(Д)озур соти стень стяжи аж до вал дока труден земь (чинк).

Дозорной сотни стена, стяжи (камни) аж до (овидь) вала работной земли доков (дойче).

Вторая сторона.

stin : kuask : hirsi : stąnta : ląki : saR : ual: tuka : uarþa : nafni.

Камень провозглашает, что он будет стоять здесь долго; он будет называться пирамидой из камней Валтоки

Штин куашк хирши штонта доки шар уал тука уарча навни.

Стень краск горчи, стоит до доки, шур-вал дока варча на вне.

Стена краски горчей, стоит до доков, щуров вал (надписи) доки сварили (сварганили, написали) на обороте.

Полезно заметить степень присутствия похожих немецких значений:  штин-Stein-камень, краск-Kratze-царапина, скребок, хирш-heiß-горячий, штейта-steht-стоял, шар-schare-сплачиваю, щур-Urahn-пращур, вал-Welle, варча-währten-продолжают, nach-на, после.

 

Кёпинг-Köping (Швеция).

Правлена.

: uristr : ouk : nukʀ : ouk : krusa : risþu : stin : þonsi : uft : aba : filaka : sin : trik : kuþan :

Врейстр/Орростр, Никр и Круса подняли этот камень в память об Апи/Эбби, их партнере, добром и отважном человеке.

Уришт(и)р оук нукр оук круша ришчу штин чонщи уфт або филака сем трик кучан.

У рыщ тар аук, на край-оук (кроук) к руща, рещчы стень стёжа овдь, ибо вий-лога земь, трек коцан.

В рыщь тар овик. По кругу к русам. Резчи стены стёжи овидь (впереди в поле зрения, т.е. часто-oft), ибо виляющая земль, тропа (дорога, трек, тракт) разбита.

 

Хьерминд-Hjermind 2 (Дания).

tufa : risþi : stin þansi : iftiʀ : tusta : sun : sin : hib-a : truk.

Това поставила камень в память о Тоста сыне своём. Он был дренг.

Тува ришчи штин чанши ифтир тушта шун шин хибжа трук.

Дава ризча стень, с тяжи и в тар туж-до сумь, земь гибжы трек.

Дава рысьего стена (давлений русьей власти или властью данная резчая), с тяжи и в тар туда до суми, земля гиблых (извилистых) троп (дорог).

 

Алум-Ålum 3 (Дания).

Правлена.

: uikutr : risþi : stin : þonsi : iftiʀ : oski : sun : sin : kuþ : hialbi : hons : silu : uil.

Вегаутр воздвиг этот камень в память об Асгейре, своем сыне. Да поможет Бог его душе.

Уифутйш ришчи штин чонши нфтар ошки сун син куч хиалби хонш силу уиw.

Wивудь с ришчи стень, чунжи афтир FNки (переделано?), сумь зем, куч гиблы, конщ с силу ве (вью).

Вывод с резчей стены, «чунжи а в тар ошки» (непонимаемая цитата) сумь земь, коц гиблы, концами с силой (еле) видимых.

Копия с рысьей (резчей) стены, «с чужи в тар ршки» (?) суми земли, коцки (меты) пропавшие, концами еле видимые.

Понятно, раз с камня прямо вычитано, что он копия, ничего подлинного и нового сказано быть и не может. Это фантомное чтение (без разницы – прорисовщиков или моё).

 

Акер-Åker 1 (Швеция).

þurfastr : auk : þurils : auk : bufi : þiʀ : satu : kuml : þusi : aftiʀ : -... ...f : auk : buruþʀ : kuþ : habi : ota : þisa : auk : kus : muþʀ : sartr : rist : ret. 

Орфастр, Йоргисл и Бофи, они установили этот памятник в память о ... ... и (так же сделал) Бродир / (в память о) Бродире. Пусть Бог и Божья матерь помогут его/их духу (духам). Свартр вырезал правильно.

Чурваштр аук чурий ш аук, буви чир шату кумь чуши афтир и… ф аук буручр куч хаби ота чища аук куш мучр сортр рищт рет.

Чур-востр аук, чурий с аук, бувы с-щур соту камь (комь), счужи и в тар и…ф аук буручр, коц губы, от ачища аук коц мудр, сортр резчь ряд.

Щуров вострые ауки (овики-знаки), выщеренные с аук (скопированные с букв), бывый камень щур-соти (соти предков), «чюжи ивтир и… ф аук боручЬ» (боречь, по Слову о полку)  (цитата с переосмыслением), коц гублых, от очищенных аук (овик-мет) коц мудрых, чёрт-дир резчий ряд.

Копирование и восстановление букв и фраз по отзвукам старых коцок в виде ряда черт и резов с переосмыслением. Вероятнее всего, был текст о «бывой соти кома», т.е. о куче, космосе, но замещён кажущимся буквами с описанием процесса чтения.

В данном случае на картинке явная прорись поновления, никакие разночтения не видны. Предыдущий камень, подобный этому по бессмысленной новодельной надписи, похож на подлинное фото, на нём некоторые нижние знаки просматриваются. Можно попытаться с их учётом и по уже известным образцам попытаться восстановить исходный текст. Т.е. по прецедентам угадать для неуместных стечений чёрточек наиболее типовые словоформы. Сомнительная процедура, но всего лишь как возможное направление поисков.

Не буду демонстрировать детали, сразу дам новую транслитерацию.

Уикутйш ришчи штан чоршин фтар ошки сун син куч хиалби хонш силу уич.

Выкути з ришчи стан чур-син в тар очски: сумь, син, куч, хиалбы, хонш, селу, веч.

Выкучи с рыщьего стана, с щур-сынов в тар очский: сумь, зимы (сыны-сины от Ямала до Ляодуна, по линии мерзлоты), кучи (скопления хо́дов – кочеев, кошей, каст – от хантов до Хинда), желябы (жильцы за Уралом и до Аравии, по сельвам и сахарам, золам, солям), гончи (окраинных конов ищи, от Камы до оз. Комо; будущие гакчи, каски, касаки), селы (поселенцы от Сала до Севильи), вещие (вечные веча на р. Оче-Оке, отчьей).

По событию датироваться надпись должна раньше всех предыдущих. Учитывая центробежную радиально-долевую картину размещения «выкучей», речь идёт не о конкретном моменте, а протяжённой эпохе почти случайного рассеяния, контролируемого, но ещё слабо управляемого расселения. Эпоха, несомненно, многотысячелетняя, раз выявились генеральные мотивации даже для удалённых друг от друга топонимов и этнонимов, которые на самом деле не обозначают конкретные места и народы, ещё и в помине не существующие. При этом сумь выделена из вячей, но является привычным традиционным именем, уже не мотивированным. Значит, до этого была ещё какая-то неизвестная эпоха.

Стоит ещё заметить, что в этом восстановлении (как и в одном из прежних случаев) были сняты устойчивые буквоформы (stin, þonsi, iftiʀ), которые, как можно догадаться, стали поздней средневековой, в самом деле раннескандинавской, редакцией поновляемого текста. Таким образом, чтение в идеале не должно ограничиваться только чтением, но должно сопровождаться восстановлением первотекстов.

 

 

Как видим, обычные переводы основаны на отчасти простительных технических ошибках чтения знаков (но и непростительной подгонке), линейных транслитерациях с произвольным выбором единственной озвучки, немотивированном игнорировании заданной в памятниках разбивки слов, подтасовывающей правке текстов ради узнания какого-то известного германо-скандинавского слова, отсутствием всякой мотивации в лексемах (вот почему преобладают имена собственные). Всегда рунные слова воспринимаются как современные орфограммы с ошибками, будто предки, не изучив нынешних правил орфографии, не владели единственно правильным письмом. На самом деле можно только нам овладеть правилами предков, писавших на этом, самом древнем фонетическом письме. Это сложно, но возможно, если воспринимать произведение, начиная с внешнего вида камня, и читать по правилам поэтики. Кроме того есть существенная тонкость работы с текстами, которую следует не только понять умозрительно, но и прочувствовать. Обычную правку букв ради узнания знакомых словоформ нужно отличать от выбора позиции переходного звука, подходящей по указке буквы (указателя всех переходных звуков, сродных по способу образования), но обязательно по уместной предметной семантике события. Вот почему сначала по камню и оформлению надписи нужно установить пределы этой семантики. Березанский камень, как и предполагалось, остался эталонным образцом оформления и стиля, к тому же сохранившись в неправленом, первозданном виде (т.к. половину своей истории, не менее тысячи лет, был закопан в земле и не подвергся сокрушительной эрозии).

В целом рунное письмо на древнейшей стадии – это своего рода жестовое или местоимённое письмо: текст не столько даёт слово, сколько отражает словесный шум, указывающий непосредственно на окружающий мир. Этот шум де-факто проявляется не точной словоформой, а неотчётливой фоноформой – тем устойчивым, что слышится и осознаётся в потоке этого предметного речедействия в мире на фоне прежнего речевого опыта. Вот почему фоноформы представляют собой исключительно словокорни, в том числе сращения с проклитиками и энклитиками (что легко объясняет и видимые сращения на стыках слов и звуков). А предложение в целом похоже на агглютинированную цепь, связку словокорней, нанизанную на назывное высказывание. На виду только связи примыкания и управления, в том числе предложного, но это не значит, что флективное согласование отсутствовало. В каком-то не отстоявшемся виде оно было, но ещё не осозналось вполне и не оформилось в виде регулярной морфологии и словоизменения. Видимо, рунные надписи отображали более древний вид словоформ, по факту, стандартизированное написание, упрощённое для понимания и воспроизведения при самых разных местных произносительных и образовательных навыках. Кажется порой, что нельзя сказать однозначно, не каком языке они написаны. Однако же все словокорни – не только русские и хорошо мотивируются из русского языка, но и другие, которые можно воспринять не русскими, тоже наиболее точно мотивируются из русского (Stеin-стоин, Frau-права, oft-овдь-овидь). Руническое письмо по буквам отображает процесс выделения языков из русского языка под влиянием вынужденных разночтений письма и естественных переосмыслений на почве местных речевых навыков. Это проявляется в произвольных с виду перестановках букв на границах и внутри слов. Для прояснения форм слова и произношения может быть использована только мотивация слов, на что я и пытался указать намёками мотиваций. Когда удастся осознать контекстную мотивацию каждого слова высказывания, тогда можно будет понять и правильность видимой абракадабры написания, уточнить фактическую ситуативную фоноформу (как я попытался продемонстрировать на последнем примере), так в том числе исправляя ошибки тысячелетнего копирования, восстановить фактическое произношение подлинника и местной копии.

Упрощённые традиционные тексты-штампы и в самом деле не отражают напрямую всех текущих регулярных особенностей языка. Язык и письмо в целом ещё не кодифицированы. Хотя наличие этого типа штампов сообщает о кодификации конкретных жанров. Можно не сомневаться (даже по сути языка и письма), что были и другие письменные жанры, как мелькало – ярики-ярлыки (списки податей), а значит вообще лыки – деловые текущие жанры на лыках (гибком свежем подкорье, части ещё незатвердевшего луба), удобных для компактного переноса и оперативного пользования. Более стойкий луб использовался для жанров длительного пользования – официальных учётов и указаний власти-давы, таблиц (лат. tabula <  давы-лубы), и развлекательных лубков, картинок и знаков (луб-аук).

Метно-дорожные камни были везде, по всей периферии Руси. Но лишь на севере Европы они лучше и больше всего сохранились. Там дольше бытовала память об их подлинном назначении, благодаря медленному изменению языков и письма в силу небольшой плотности населения, меньшей интенсивности общения и культурных обменов. Потому-то и делались постоянные поновления и копии при износе надписи. Древние надписи транслировались через века и тысячелетия, сначала почти без изменений, а потом с постепенным накоплением ошибок копирования и толкования, разночтений, исправлений, имитаций и фальсификаций. К концу первого тысячелетия это была уже безотчётная традиция, обросшая мифами, но позволявшая какое-то более или менее сходное по типу повторение.

При отсутствии средств тиражирования метно-дорожные камни выполняли функцию образовательную, кодифицирующую, косвенно сообщая элементарные географические, социально-хозяйственные и политические сведения. Именно при камнях на практике, по опытной передаче происходило школьное обучение письму и другим отвлечённым знаниям, предметное освоение мира и вовлечение в мировой язык.

Нет сомнения, что после освоения всех этих памятников, их адекватного чтения, нам откроется совершенно другая история. Не тайная, поскольку связь языков прямо и точно, хоть и не юридически, но ощутительно, и сейчас сообщает каждым словом что было, но история архетипическая, не попадающая в свет сознания, по виду не замечаемая из-за искажения житейскими и научными установками. Пора снять искажающие очки с ума.

---