Советую всем прочитать редкую по ясности идей и изложения книгу С.В. Назина «Происхождение славян: реконструкция этнонима, прародины и древнейших миграций» (М., 2017 – http://i.uran.ru/webcab/system/files/bookspdf/proishozhdenie-slavyan-rekonstrukciya-etnonima-prarodiny-i-drevneyshih-migraciy/proish.pdf). Неплохое короткое резюме его работы см. у М.И. Жиха (Новая концепция происхождения славян – https://sverc.livejournal.com/585942.html).

Т.к. мне важнее не детали и полнота их упоминания, а методологическая суть, а также для краткости и концентрации, я буду ссылаться преимущественно на статью, где сформулированы основные идеи, «Об обстоятельствах возникновения этнонима "славяне"». Ясно поставлена цель работ: «Еще раз критически пересмотреть свидетельства истории и языкознания о ранних славянах и сопоставить их с господствующими в современной науке представлениями» (Исторический формат, 2018, № 1 с. 1-21 – https://cyberleninka.ru/article/n/ob-obstoyatelstvah-vozniknoveniya-etnonima-slavyane).

Сразу вынесу результат, который Назин считает «действительным, а не мнимым "третьим путем" в поиске древнейших славян», не требующим для них либо германский, либо балтский субстрат (только компаративное происхождение от общего с ними предка). «Согласно господствующим ныне теориям, славяне появились где-то к северу от Карпатских гор, в Висло-Одерском (Русанова 1976; Седов 1979; 2002) или Припятско-Днепровском регионе (Третьяков 1982; Щукин 1997; Гавритухин 2009) в виде носителей археологической культуры пражского типа, которые в эпоху Великого переселения народов заселили Восточную Европу и Балканский полуостров». По выкладкам Назина «имя "славян" родилось в дунайских провинциях Римской империи в эпоху "кризиса III в." в качестве самоназвание местного провинциального населения изъяснявшегося на общепонятном языке, в основу которого лег подвергшиеся сильнейшему влиянию лагерной латыни праславянская Pannonica lingua. В VI-VIII вв. имя дунайских «славян» и особенности их «племенного» языка распространились на периферийное праславянское население к северу от Карпат (венедов I-III и антов IV-VI вв.) и стало родовым самоназванием всех говорящих по-славянски».

Хотя латинизация праславян (т.е. выделение праславянского диалекта из «германо-балто-славянской общности» под латинским влиянием) выглядит экзотично для общепринятого мнения (прообраз Назин возводит к О.Н. Трубачёву – 2017, с. 12), думается, это самое точное, что можно допустить с точки зрения имеющегося традиционного знания и методологических установок (археологии, историографии, компаративного языкознания). Тем более, что движителем этногенеза тут предполагается не генетика, родовое размножение и наследственно-родственное расселение, а языковая особость активного центра и его социальное доминирование среди соседских окраин: «Сначала возникает некая общность, отличающаяся от родственного по языку населения своим именем… Затем эта общность устанавливает господство (или первенство) внутри своей языковой среды, ассимиляция иноязычного населения при этом возможна, но не играет особой роли. Новое имя усваивается родственными племенами в качестве родового, но продолжает существовать в качестве «местного» или «племенного» названия первоначального коллектива, который становится центром образовавшейся этнической общности». Несомненно, лишь подобная модель способна объяснить и быстрое распространение славянства вширь по территориям, и обратную (с юга на северо-восток) преемственность археокультур, и даже кровно-родственную неоднородность этносов, но всё же устойчивость наследственных пропорций по местным локусам. Для другой эпохи по другим параметрам то же произошло с распространением этнонима русь.

Очень важно, что Назин для реалистичности и достоверности гипотезы считает необходимым точно согласовать археологические, историографические и лингвистические знания и наблюдения (само собой разумеется, в дополнение к историографии ещё и любые логические-фактические знания быта, хозяйственного опыта, всех предметных сфер). Бесспорно, это единственно верный путь исторической науки, т.к. ничего другого она привлечь не может. Потому что строится как историографическо-лингвистическое предположение, поверяемое реальными фактами, начиная с археологических. Если смотреть, насколько все согласовано Назиным в его гипотезе, то не берусь с порога оценивать тонкостей археологической поверки, т.к. это уже второй шаг после стартового источникового предположения. Но суть гипотезы всегда (и в этом случае подчёркнуто самим автором) сосредоточена исключительно в историографическо-лингвистических построениях. Вот почему в первую очередь следует сделать наблюдения с этих сторон, чтобы увидеть хитросплетения реальности, незамеченные Назиным и традиционной историей и лингвистикой.

Речь не идёт о том, что можно считать личными упущениями Назина. Наоборот. Хочу отметить цепкую дотошность в рассмотрении свидетельств истории. Примером может быть идентификация древнего Мурсианского озера как современного Нейзидлерзее или вообще локализация склавинов в Паннонии (Карпатской котловине) с выяснением того, что они не могли относиться к более северной и восточной, общепризнанно славянской пражской культуре VI-VII вв., где зато размещались венеты. И главные аргументы у него не языковые, а прежде всего историографические и логические, которые обязательно опираются на археологическую данность, картину ископаемых культур, как она ныне известна.

Также отмечу невероятную чёткость и последовательность при оперировании известными данными языкознания. Наглядно это иллюстрируется тем, как Назин восстанавливает имя антов.

Считая Ἄνται греческим искажением какого-то славянского слова (т.е. антов – однозначно славянами), всего лишь преодолевает искажение с учётом греческого и славянского произношения и имеющихся в древних текстах прецедентных «звуковых соответствий» между ними. Тонкое придыхание (т.е. непроизносимая гортанная смычка, обозначаемая псилией-запятой, в отличие от дасии, обратной запятой, – густой, условно произносимой заднеязычной фрикации γ, вроде ὑπερ – гипер-) отражает-де протетический славянский звук в, губно-зубной (как, например, ἐρείκη – вереск), ан < ен (если был бы славянский носовой, то он отразился бы в летописном у, типа (в)утичи, а не вятичи), окончание -ai < ы. Получается венты, т.е. венеты: «Антов IV - начала VII вв. нужно считать прямыми потомками восточноевропейских венедов I-III вв., славянское самоназвание которых дожило до исторического времени в имени летописных вятичей». Несмотря на кажущуюся смелость смоделированных «фонетические процессов», это тоже подтверждено историографическими фактами (например, «название адриатических венетов (лат. Veneti) передаётся как Ἐνέτοι у Геродота (V, 5), одновременное употребление Βενέτικοι и Ἐνέτικοι у Константина Багрянородного», 2017, с. 82). Такими путями Назин пытается преодолеть пробелы в нормативном знании. Но не сами установленные нормы. На самом деле никаких звуковых корреспонденций тут нет, только известная (всем переводчикам и учителям) орфографическая аналогия. Верная, ибо как только ни слышатся и ни пишутся слова даже родного языка детски или падонкафски (исчо < ещё). Правда Назин не акцентирует стандартное греческое произносительное озвончение ντ в нд (звучит не анты, а анды). Но и с учётом этого всё равно будет венды-венеды-виниды (герм. Wende, Winidi, Winade наряду с др.гр. Ἐνετοί, Οὐενέδοι, лат. Veneti, Venedi, Venethi).

С подобной же чёткостью и определённостью Назин разбирается и с именем немцы. Он верно замечает, что в систематике современной значимости произношения (вопреки обычным у академиков народным этимологиям «немоты» в пику «словности» славян; можно указать хотя бы на О.Н. Трубачёва, по Фасмеру) «немой «нéмец» звучит для русского (и праславянского) уха так же дико как слепой «слéпец» или хромой «хрóмец».  «Происхождение этнонима «немец» от славянского слова «немой»… совершенно исключается. Его следует рассматривать, как заимствование из кельтских языков (А.А. Шахматов по: Фасмер III: 62), где понятие nemed означает свободного полноправного члена племени, допущенного к племенному культу». 

Полностью соглашаясь с первой, критической половиной мысли, основанной на зорком здравом смысле, сильно сомневаюсь во второй, «позитивной» половине о «заимствовании», представляющей собой ретрансляцию авторитетной (но оспоренной Трубачёвым по «фонетике» и «географии») компаративной нормы без полного вникания в само русское слово.

С места сразу нужно в карьер.

Даже не стоит обращать внимание, что (по компаративным шаблонам) не сравниваются формы одновременно со значениями, тем более с мотивациями. (Член общины, явно говорливый, – гораздо более умозрительное именование, чем немой. Если даже русское слово возникло под контактным влиянием кельтского звука (но никак не смысла), то всё равно сразу же с русской мотивацией, считающей всех немедов немыми, что невозможно, как показано Назиным, по сути нашего слова.) Гораздо нагляднее другое. Вопреки утверждению Назина, современное учёное и народное толкование отличается от древнего. По прописям, правильным было праславянское *němьcь, др.р. нѣмьць. По произношению это почти односложное слово, упрощаю для наглядности [н`эм`ц`], со значением вообще любого отсутствия (неимость, немочь, немота, никак не служитель культа). В качестве гласных всё какие-то неясные звуки, так что ударность первого, самого отчётливого слога просто физически вынужденная. Чтобы понять, откуда эта форма, опять надо сравнивать. С учётом других славянских, укр. німець,  срб. нијемац, nemac, которые проявляют текущие мотивации неимущного имателя (а укр. німий-немой вообще звучит как ни-мы́й, немытый) и неимающего, русское немец – имающий немой, понятно, что в каждом местном языке произошло разное переозвучание и переосмысление. Это значит, что «праславянская» пропись, совпадая с древнерусской, неверна. Но никакого правильного праслова не было. И дело не в «полидиалектности» праязыка, по О.Н. Трубачёву. Разные языки отражают процессы становления разной орфографии. Известно, что до современной русской была дореволюционная (регулярная гротовская), переходная петровская, регулярная древнерусская, полурегулярная древненовгородская. Главная особенность последней, если от обобщённой А.А. Зализняком фактологии перейти к толкованию, в том, что она сохранила реликты одноеровой (взаимозамены Ъ / Ь, что, кстати, сплошь и рядом свойственно также регулярной древнерусской) и слоговой (Ъ / О, и Ь / Е,  и Ѣ / Е / Ь) орфографий. Слово немец в достарославянский период (якобы «дописьменный», тогда как, по Храбру, было смешанное, «неустроенное» «греко-римское» письмо) нигде не писалось одинаково (а потому и стало неоднозначным). Но произношение точно восстановить нельзя, да и не нужно. Все мы, любой народ и каждый индивид, всегда говорили и говорим как попало, диффузно. Изменения происходят не из-за ошибок и своеобразия речей, а накапливаются под диктовку письма. Легко допустимые, сохранившиеся в неславянских источниках варианты: Νεμίτ, νεμιτζ, NEMET. Отсюда можно смоделировать, как бы могло писаться слово в переходной, неустроенной орфографии. В сравниваемых известных записях варьировались прежде всего гласные Ѣ / Е / Ь. Если первая позиция в подлинном неизвестном слове уже тогда была ударной, то предпочтительнее в ней ять как знак неопределённой, но звучащей, ясной-ятьной, имеющейся гласности. В пику ятю и имя ер – орей, неясный, глухой, приголосный. Раз Ь производен от Ъ (в пользу чего и само имя знака, и меньшее варьирование у новгородцев в заменах как раз ера), то более славянская запись могла быть NѢMЪTС, хотя знаки могли использоваться и другие (нужно верить Храбру, но понимать, что с появлением устроенной кирилло-мефодиевской орфографии никто больше прежние «неграмотные» тексты не сохранял и даже не принимал всерьёз). По подобному восстановленному слову хорошо видно, что славянские языки более сложны для осознания и орфографического запечатления, поэтому они наработали удобную регулярную (конгруэнтную произношению) орфографию позже греков (8 в. до н.э.) или римлян (2 в. до н.э.). Русские на 1000 лет позже (хотя и до сих пор происходит корректировка), поляки – с 12 по 18 вв., украинцы с 19-20 вв. Но крайне наивно считать появление строгой орфографии началом письма, первых памятников письма и первых свидетельств о народе. Беда академиков в том, что они хорошо наблюдаемые изменения в орфографии принимают за изменения живых языков и всё развитие языка сводят к регулярным передвижкам букв при условно неизменных значениях. Но живые слова изменяются исключительно в результате переосмысления, как это было многократно сформулировано Трубачёвым (что не мешало ему в конкретных случаях не замечать и не понимать переосмыслений, зато легко навязывать свои народные этимологии). А переосмысление в жизни языка, если жизнь людей сильно не изменяется, активно провоцируется нестрогой орфографией, отсутствием кодификации, или её хитрыми целями (как, например, на Украине последние 100 лет).

За восстановленным словом легко угадывается краткое прилагательное, оно же существительное, немоць > немоть, т.е. немочий (современное немощный, квёлый), немоц(т)ый, переосмысленное в период строгой орфографии в немотный. Памятуя, что буквы ц, щ, ч восходят к одному начертанию (что отразилось в разных традициях их озвучки: птицы-птичи, пустячный-пустяшный, расчёт-рашщёт), то немец произошло от немочь. Почему так, не понять без реальных исторических фактов. А раз их не сохранилось в историографических источниках, то их нужно восстанавливать иначе. Не буду сейчас погружаться в теорию восстановления (самое короткое системное объяснение в ст. «Число как мировидческая модель языка и истории-1» – https://inform-ag.ru/publications/210/), сделаю ссылку на конкретный её пример, где между прочим смоделирована ситуация с происхождением и вещи, и слова немцы: «Тонкие места истории» – https://inform-ag.ru/publications/362/.

Так что никакой дикости звучания и смысла в русском слове нет.

Однако лингвистическую точность Назин то и дело ставит себе в заслугу. Да, он знает компаративные нормы и установки, возникшие в результате изучения историографических памятников, которые вместе с тем являются фундаментом археологии и историографии в общих проблемах и при отсутствии ископаемых данных (явный логический круг в академической науке). Поэтому и его лингвистика хоть и зависит от его личных аллюзий, а не объективного рассмотрения языков и документов, но всё же работает там, где она, по виду (раз уж допускаются в них «искажения»), согласуется с историографией.

Так, имя антов как венедов хорошо стыкуется с тем, что в то время склавины и анты отличали себя друг от друга, единого термина «славяне» в качестве самоназвания не было, но со стороны всех скорее называли венетами – по их общим предкам, общим также с «адриатическими» и другими венетами ещё с 1 тыс. до н.э. (чему Назин приводит языковые свидетельства), едва ли не с троянского Энея (тоже Венея).

Правда не понятно, кто тогда были все ранние венеты, каково значение их имени (а постольку и антов). Подробно эту тему Назин раскрывает в книге и резюмирует: «Имя венетов было не только самоназванием населения культур полей погребений, но и одним из древнейших, по крайней мере с эпохи поздней бронзы (XI–IX века до н. э.), самоназваний праславян. Вопрос же о происхождении, первоначальных носителях и значении имени венетов в настоящее время не поддаётся решению» (2017, с. 224). Неужели погребённые сами назвали своё имя? Ясно, почему нет ответа по существу. Из более древних времён, как говорят, из «дописьменного периода», практически нет историографических свидетельств и документированных языков, чтобы можно было их обобщить и соотнести с археокультурами. Можно лишь сказать в духе школьной компаративистики: венетами были индоевропейцы, которые распались на разные племена, но в процессе распада их возможно общее имя дольше всего сохранялось за праславянами. Таким образом, историки просто вынуждены полагаться на лингвистические общие положения, при этом не доверяя лингвистике на каждом конкретном шагу. Неужто история в лице историографии и археологии подошла к пределу своих возможностей? Нужно рассмотреть детально.

 

Размышления Назина так или иначе оправдывают установку славянства антов, называвших себя по имени предков, общих, однако, и со склавинами. А почему тогда анты не соединяли себя с ними? Если по племенным причинам, то логично. Что не мешает при этом самим антам-венетам осознавать значение своего имени в пику «склавинам» (со вполне ясным значением, не важно – склавов-рабов или славных, словесных). А значит и мы можем его установить – прежде всего в славянском языковом контексте. То что Назин свёл один номен к другому – это не объяснение, а эдакая лингвистическая дурная бесконечность с простой передвижкой границы неизвестного в темноту обзора. С учётом всех возможных греческих искажений нужно приискать более строгую версию от какого-то славянского слова с ясной мотивацией. Просто не может такого быть с точки зрения языка, что слово «не поддаётся решению» (такое верно пока лишь для историографии). Но если различение склавинов и антов было по языковым причинам, то могут быть сомнения, что анты были славяноязычны. И тогда уместны и другие пертурбации в прочтении их имени. Оно может быть греческим искажением не славянского, а какого-то другого произношения, как минимум, быть не эндонимом, тут искаженным самоназванием, а экзонимом, кем-то данным внешним именем.

Как предполагают, от иранского anta-конец, граница, или тюркского ant-клятва, монгольского anda-побратим, братство (ср. татар. ана-мать, матка, маточный, ант-клятва, зарок, обет, анда-там, андый-такой).

Назин категоричен, сверх лингвистики опять апеллируя к «историческим соображениям, которые перевешивают все лингвистические доводы»: «Хорошо известный в индоевропейских языках корень «ант» (латинское ante, английское end) никогда не использовался в качестве обозначения пограничной области или "украйны"». А в отношении других этимологий нет «примеров использования этого имени в качестве племенного названия. Созвучное название народа ханты не имеет к указанным тюркским и монгольским корням никакого отношения и значит по-угорски "войско, толпа мужей" (венг. had)» (2017, с. 77-78). Хм, разве войско – не братство, связанное клятвой и защищающее границы? Значение тут не иное, а на самом деле гораздо более предметное, исконное, чем «клятва» и «братство», т.е. причинное для них. Да и некоторые учёные венгры считают себя тюрками (https://www.trtrussian.com/mnenie/gordye-vostokom-vengriya-vozrozhdaet-tyurkskuyu-identichnost-5263090). Как раз по причине конкретности «войско» лучше подходит для имени, чем абстракции «клятвы» или «побратимства».

Без труда можно привести ещё созвучных имён. См. возражение А.С. Хрусталёва («Славянская пара ант/венд превосходным образом локализуется не только в центральной Европе, но и в других её частях» – https://terrasancta.livejournal.com/67308.html) с напоминанием о галльских андах-андегавах и их потомках анжуйцах, которые между прочим в 12 в. образовали английскую королевскую семью.

Учитывая эту документированную трансформацию, нужно просто искать близкие видоизменения и по формам, и по значениям, что, уж коль допускается греческое искажение, совершенно естественно. Ожидать только современного энд (края, зоны, периода) бессмысленно. Возможны разные протетические согласные, изменения гласных, редукции или огласовки в стяжении согласных и небольшой семантический перенос, в том числе в местном автотолковании. Стоит это осознать, как легко найдутся подтверждающие исторические топонимы и этнонимы в духе требования Назина. Только не нужно живое и древнее произношение исключать историографическими записями, как это делает компаративистика в своих теориях. Хотя сравнивать их и взвешивать необходимо. Любому внимательному лингвисту известно, что, вопреки закономерным корреспонденциям компаративистов, на практике, в жизни, в обстоятельствах сложной среды или восприятия, или ума, любой звук может быть услышан как любой другой звук: даже самый-самый задний может представиться губным.

Правящая династия анжуйцев называлась по-английски Angevins /ˈændʒɪvɪnz/, т.е. вины-венчаные, победители, выходцы «из Анджи» (фр. vins вина, англ. win выигрыш). Хотя записано ang-, все исконные «андские» звуки, пусть и диффузно, произносятся,. Несомненно, что и в происхождении разных форм для «англов-инглов» были какие-то подобные процессы: др.англ. ængle, лат. angli, греч. Αγγλία, ингевоны, ingväonen, др.герм. ingwiaiwen, др.р. агнѧне-аньглѧне, англ. England.

Если сейчас исключительно по написанию, т.е. искажённо, осознаётся исток Ингланд не в латинском angus «узкий», а в германском eng «узкий, тесный», то и в этом истоке всего лишь небольшое изменение and-энд и по записи, и по звуку, и по смыслу. Однако речь ведь о стране англов, а не энгов. Гораздо разумнее, например, по Трубачёву, с меньшими искажениями по всем параметрам возвести страну к angle «угол, сторона», с искомым значением границ, но совсем не обязательно это, по Трубачёву, иная узость – «угол между реками» (О племенном названии уличи // ВЯ. 1961, № 5, с. 190 – https://inslav.ru/images/stories/pdf/VSJa_5_%281961%29.pdf). Тогда Engl-land выглядит как логичное удвоение «окраинный край, сторона». Это подтверждается тем, что по-гречески, и по-русски Англ-ия. И по географии англы – углы с древнейших пор (см. детали и свидетельства: В.О. Кондратьев. Англы, уличи и другие – https://proza.ru/2015/05/20/1038). Не случайно и дальнейшее переразложение слова и выделение форманта страны land. Но и сам этот формант искажённо выражает те же «анты-анды» и по звуку, и по смыслу. И тогда слово присутствует почти во всех названиях сторон и стран. За исключением тех, где употреблён другой, но исходно всё тот формант -андия, сводимый к -ния, -дия, -ия в их местных оформлениях (древняя сторона скорее -мандия, т.е. мантия-земля, лат. montis-гора, или -ндия, а молодая страна -ия): Нормандия, Британия, Италия. Само собой, «угол-край земли» бытует наряду с другими простыми названиями региона-regnum, и первичными самоназваниями Danmark, Noreg (< Norre-weg, северный путь), Sverige (< Sver-rige, свейский райх), Suomi, Русь, Morava, Marocco (= marka). Показательно имя венгров. Самоназвание magyar [модёр] прямо указывает на звуко-буквенную путаницу д/г (дж/ж/й). Название страны бытует в основных четырёх вариантах: Magyar-ország (страна мадьяр), греч. Ουγγαρία и лат. Ungari, нем. Hungarn, слав. Венгрия. Европейские – условная запись угории, т.е. (в)енгрия, унгрия (и такова же народная этимология компаративистики, производящее имя от булг. on ogur 10 угров). Не трудно понять, что отличия прежде всего в протетическом согласном: м, h, в. w. Венгерский звук м логичнее считать исконным, h или w – различными реализациями греческого придыхания, а славянский в навеян сверх того путаницей греко-римского письма (и перенят как правильная славянская традиция, например, Назиным). Несомненно, что экзонимы – то же искажённое угол (с внешней же оценкой этого угла: голодный hungry и злой angry). А эндоназвание можно опознать как типично водское, «транспсихическое» искажение «ант», в более древней полной форме: magyar < ma(n)gyar < (m)andjar (т.е. андец), – с вероятным смешением экзо- и эндо- (по Ура-Линда, венгры – маги, ср. др.гр. μάντις, прорицатель), с переакцентуацией произношения (ma/man/an, г/д), картавого (англского) л/р  (andjar > angjal) и последующей гиперкоррекцией венгерским письмом. Ср. современное венг. angol английский и ugor угорский, без всякой путаницы.

Если это значение для «анты» признать генеральным, то легко увидеть его во всех краях Земли. Андалусия и (у)андалы, Анатолия и хатти-хетты, Андижан и анди-индусы, Индия (Ἰνδία) и синдху / хинду, Анды и инка – всё названия окраинных земель и народов, восходящие не только к индоевропейским, но и тюркским и бог весть каким. Кавказские адыги (< андык), китайские ханьцзу (< `андзу), японские айны (аину < анjу). А если так, то были какие-то реальные причины, что в древности кто-то один на одном языке называл всех по одной модели.

Не следует думать, что подобрано что-то экзотическое, исключительное. Как я говорил, вопреки компаративным закономерным звукопередвижкам в жизни случаются любые – по фефектам фикции, ослышке, народной этимологии. (Компаративисты просто подбирают из всех те, которые удобнее для подгонки, для стройности «теории». Подробно по сути и на примерах я это объяснил в книге «Модель историко-языковых реконструкций» – https://inform-ag.ru/publications/209/, да и в любой другой работе показываю так или иначе). Раз уж исходно были предположены греческие письменные искажения славянских слов, на этой паре языков можно показать на примерах, каковы параллели на самом деле.

Думаю, уже понятно, что Ἰνδία даже по шаблону Назина восстанавливается как Виндия, вендия. Но этим дело не исчерпывается. Тонкое придыхание перед гласной в начале слова (т.е. непроизносимый согласный припор при невозможности начать с гласной) нельзя сводить только к в, как, например, упомянутый ἐρείκη-вереск или ἰδέα-вид – видея. По физиологии артикуляции это всего лишь вялая смычка, лёгкая преграда на пути выдоха. Место образования преграды может быть разным – от гортани (кх) до губ (глухой w). Хотя последнее физиологически требует меньше усилий (не нужно напрягать связки, а губы почти расслаблены). Но между ними – всё возможное. Любой звук может соответствовать: έτος-год – лето (ср. летось), словен. leto, ἦθος, ἔθος-нрав, обычай и ἔθνος-народ – укр. гідність-достоинство, баск. jende-народ, гот. sidus-нрав, þiuda-народ (тоже анды), ἦμαρ-день – хмара, кумар, каз. арман-мечта, итал. giorno, ἦτρον-низ живота – (в)нутро, исп. vientre-живот, ὄνυξ-ноготь, коготь – конец, словац. klinec, ὀδούς-зуб – зуд(ус), итал. dente, οἰκία-дом – покои, укр. покій, ἀνδρός-муж, человек – мѫдарь-мудрый (тут кстати и форма magyar-модёр), ἀρχη, ἀρχά-первоначало – сварга, итал. zero-нуль, ничто, ἀνά-поверх – по-на, αὖτε-опять – повтор, англ. after, ἀήρ воздух, туман – поер/повир (поющий, поящий по виру), бел. паветра,  ἀρήν-ягнёнок – баран, венг. bárány. Более или менее прямые параллели из других языков равны тут историографическим свидетельствам.

Очевидно, что Назин предпочёл протезу в исключительно для удобства своей гипотезы по прецеденту историографического источника, при этом опять же для собственного удобства, но по славянской установке письма, проигнорировал все близкие прецеденты, имена и названия, из других историографических источников. Реальная ситуация гораздо разнообразнее.

В силу бессчётного множества языковых и историографических фактов нужно просто правильно поставить задачу и подумать, искажением какого языка и какого слова могут быть те самые анты.

Это может быть и не искажение, а просто греческое слово, экзоним-кличка от ἀντί – противник, от ἀνταῖος – враждебный, от ἀνδρός – люди. Очевидно по значениям, что такие имена не могут быть различителями-идентификаторами (ведь все вокруг противники, враждебные, люди). Вероятнее, что это и впрямь искажение какого-то не греческого слова.

По археологической и географической фактологии наиболее вероятно, что в тех местах и тех временах проживали какие-то славяне. Но не исключено и временное доминирование (суперстрирование в языковом смысле) каких-то авторитетов, захватчиков, кочевников. Отчего допустимо для временного образования и экзоназвание. Это вполне бы соответствовало сравнительно недолгому бытованию имени, а потом его бесследному исчезновению.  Наиболее уместным тут было бы что-то вроде «войска», «братства», как позже Орден (тевтоны, ливоны), Орда (авары, могалы, татары), Сечь (рати, казаки, круг).

Среди претендентов на организаторов такой Сечи могли бы быть гунны 4-5 вв. Их можно предположить как политических героических предшественников, имя которых было перенято и закреплено, как раз в русле распространения, по картине Назина, праславянских (венетских) влияний с юга на северо-восток (опуская тот момент, что гунны ранее захватывали территории в обратном порядке с востока). Тем более, что имя гуннов выглядит по-гречески вполне подходяще: по Ипполиту (3 в.), Οὐεννοί, Οὐενετοί [wенеты, ўенеты] (Пасхальная хроника. СПб., 2004 – https://www.vostlit.info/Texts/rus16/Pasch_chr_2/frametext.htm, прим. 235), более поздние варианты (по Приску, 5 в., Οὔννοι [унны]), в том числе латинизированные Hunni, отражают уже отмеченную реализацию греческого произношения. В начальном имени нет большой разницы с Οὐενέδοι [wенеды], от которых, по Назину, анты. В таком случае гунны – никакие не «китайские» хунну, а те же венеты или, проще, венны. Пока преждевременно без решения языковой проблемы, нет необходимости обосновывать это археологически, генетически или этнографически (впрочем, географический довод весом, см. «Тонкие места истории»). Достаточно, что факт подтверждает широкую распространённость и многообразную трансформацию имени венеты. Но в силу неизвестности гуннского языка эта форма не добавляет толкования. Единственное, на что можно обратить внимание, выделился корень венн-/ вин-/ ван-, а форманты при нём могут быть разные: -ды, -ты, -дели, -далы, -тили, -тичи (венделы-вандалы-вентилии-вятичи). Уже этого достаточно, чтобы не считать корень ант/анд производным от вен-.

Другими героическими предшественниками антов могли быть, если умозрительно, готы. Их имя тоже навязано греческим произношением γότθος, γόθοι [γотхы]. Даже по-латински gothi, gonthi скорее гуты, а по самоназванию gutans, gutþiuda, на письме, народ гут [гутчуда]. Если вспомнить о возможных протетических согласных, не сложно заметить, что эти гутичи – почти те самые (в)утичи, каких нужно было бы восстанавливать из Ἄνται правильно: αν < у. Вполне возможно, два греческих слова – разные передачи какого-то сходного именования (пусть даже венеты), по-разному и параллельно бытовавшего в разных языках. Уже поэтому параллели не могли быть источниками друг другу. Тем более и ясной мотивации в готском нет. То ли хорошие goþs, то ли худые-злобные hatis, то ли божьи gudisks, то ли литые giutan, то ли говорящие qiþan люди. Любой вариант выражает только необязательные беспредметные, оценочные признаки и далёк даже от допустимой общей семантики угла-края.

По примерам видно, что в языке нет и распространённой парадигмы устойчивого корня gut-. Это указывает на его заимствование или хотя бы искажение под чужим влиянием. Если помнить, что готское письмо с переходом от рун отразило греческие навыки, причём на более ранней стадии, чем запись «антов», то несомненно, что это переформатировало и предшествующее произношение. Тогда gutans – это не самоназвание, а по каким-то причинам перенятое готами греческое название их предков, которое греки потом заново транслитерировали в более определённое. Россия ведь тоже навязанное нам греческое слово. Самое простое, что можно сделать, – восстанавливать по модели Назина. Т.е. допустить, что на месте первого звука было тонкое придыхание, отражавшее неопределённый готский согласный. Например: γόθοι (gonthi) < gutþi… < *ὄνθοι < … Тогда по готскому, многообразно диффузному произношению, неразличению самими готами, вполне уместен w как неслоговой у. Что-то похожее на wato «вода» [уато] из готского словаря. На самом деле ещё проще. Греческо-латинским алфавитом Вульфилы (руко)писалось приблизительно так: , по рунике может ᚡᚪᛏᛟ.  -w приняли за строчную -γ,  -а – за -u и поэтому неправильно прочитали вато как гуто, а потом заместили подлинное фантомом. Схожесть знаков стала основой превращения там, где слова похожи на слух при несхожести, увы, невыраженной артикуляции. Слово wato вкупе с местом исхода готов с берегов Балтики (о. Готланд > Ругия и Пруссия >), сразу наводит на летописную славянскую чудскую водь, водь-чуда. Между прочим, Иордан ссылался на Иосифа Флавия, что готы являются «скифами и по племени, и по имени» (Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Спб. Алетейя. 1997, с. 71 – https://www.vostlit.info/Texts/rus/Iordan/text1.phtml?id=576).

 Учитывая превращения слова и переделку води в германцев, может, и последующие перемещения готов по регионам не случайны. Они со 2 в. до н.э. распространялись около шести веков в основном на юго-восток, а потом на запад до своего растворения там около 8 в. На пике прошли через водскую страну скифов, если верить Иордану, Oium (Волынь или Поднепровье, по разным идентификациям; см. детали у М.И. Жиха: Древние славяне на Волыни (I тыс. н.э.) // Исторический формат. 2016, № 1, с. 109-143 – https://cyberleninka.ru/article/n/drevnie-slavyane-na-volyni-i-tys-n-e-chast-pervaya). Считается, что это отражает гот. Aujom «речная область», то же что нем. Aue (Е.Ч. Скржинская // Иордан. О происхождении и деяниях гетов, с. 195, прим. 68 – https://www.vostlit.info/Texts/rus/Iordan/primtext1.phtml).

Очевидно, что первые две буквы восприняты Иорданом (или его источниками) как греческие αυ, но не как дифтонг ау (ав), а как αι (или auj). Из jo никак не выйдет v (т.е. u). Но если это была готика (а то и руны ᚪᚢᛃᛟᛗ), то возможно, что последние буквы восприняты как ООM (um). И тут азбуки перепутаны.

Готское слово очень похоже на русское Оём, омываемое вместилище (ср. пойма, водоём, объём). Если так, то водь-чуди в самом деле были какими-то дальними родственниками волоцкой чуди и днепровцам по языковым и этническим признаками. Может поэтому «вплоть до недавнего времени народным названием русских в литовском языке было слово gudai – «готы» (Назин, 2017, с. 79). Так или иначе готы в какой-то степени знали о северных и южных пределах пересекаемой страны. В этом контексте слово анты вполне могло быть греческим искажением от води-готи (и тоже с путаницей греко-латинских знаков): watoi / gonthi > уонти > анты. Как минимум, это означает, что ромеи, как и литовцы, какое-то время смешивали два этнических образования (как тех же готов и гетов), и имя антов также фантомно по происхождению.

Однако Оём «стал для готов… лишь промежуточным звеном в переходе с севера на юг» (В.П. Буданова. Готы в эпоху Великого переселения народов. М., 1990 –  https://history.wikireading.ru/hiXodrQvsV). Слово не было их названием местности. Они воспроизводили название тех скифов, кому земля принадлежала. Значит, как и Иордан могли передать своими буквами местные. Тем больше ошибок могли совершить, что в их практике был переход с руники на готику. Если они воспринимали неизвестное нам местное написание, как Иордан и предшественники, чисто внешне, то обратное визуальное наивное восприятие готики даёт РUСОМ / PUGUM / РУСУМ. Очевидна путаница латинских и кирилловских знаков. Однако таких латинских слов нет (если подгонять под известное – Rvgum, Rugum, Рига и Ругия; кстати, первые упомянутые короли готов Бериг и Гадариг). Зато кирилловскиий регистр точно обозначает страну русов (с латинским суффиксом, если это не русомь, рус-ём, русьи владения). Такой тогда, как известно, и быть не могло (но с известного начала она размещалась и на Поднепровье, и на Волыни, и даже в Крыму и в Меотии). Получается, что одни письменно-языковые фантомы закрепились как факты, а другие письменно-языковые факты исчезли и теперь бытуют только как фантомы.

Ясно, закрепились те, где больше сохранилось с виду понятных памятников письма (Сумма Истории). А исчезнувшие и непонятные и не могли закрепиться. Но их отзвуки превращённо остались в любом приводимом имени, как я показывал, и уж точно в любом помянутом сюжете. Как раз фактами сохранившегося содержания можно в первую очередь подтвердить открывшиеся превращения.

Известно, что анты воспринимали готов как врагов и воевали с ними. Поэтому никак не могли сами себя считать антами от готов. А были кем-то иными. По Иордану, за пределами поселения у вислянского устья перейдя реку, готы попали в «замкнутую местность», «окружённую зыбкими болотами и омутами». И первыми, с кем они столкнулись войной за пределами Пругии уже в Оёме, были Spali. Жих в той же работе логично соотносит имя «с традицией, связывающей спалов Иордана со славянским «исполин» (праслав. *jьspolinъ/*spolinъ)» (от Я. Гримма и А.Н. Веселовского до Скрижинской) и отождествляет их с волынскими славянами. Но если Волынь – это «желанная» «крайняя часть Скифии», то она окружена не только болотами, но и горами. И готы туда при отсутствии шоссе и указателей могли идти только вдоль рек (Вислы, Буга), а пришли к цели уже после победы над спалами. Те могли быть на пути готов, конечно, не от моря до моря, но, минимум, в полосе где-то между устьем Зап. Буга и верхним Юж. Бугом. Если цель готов – какой-то берег моря, то минимальная полоса расширяется до Днестра, Днепра. В любом случае, как известно по источникам и археокультурам, на этих территориях жили предки венетов (севернее) и – «от Данастра до Данапра» – антов (по Назину, один народ с внешне разными именами), а сейчас поляки и украинцы, в прошлом и те и другие – поля. В таком случае почему по сходству имён и мест размещения не отождествить спалов с жителями обширной Польской земли от поляков до полян?  Конечно, гораздо легче и ни к чему не обязывает соединить абстрактно-поэтические имена (спалы – исполины), а потом исполинами назвать тех, кто больше нравится. Но по делу науки необходимы не метафоры и аллюзии, а уравнения тождества, равенства. Спалы – это искажённо сполы, исполы, из-поля, т.е. с мотивацией «полные (полноценные) из поля, составляющего половину чего-то полного». Это уже гораздо больше похоже на самоназвание. И уж потом этих полей можно уточнять до поляхов или полян и героизировать до исполенов, до муромских или тальянских поляниц. М.Ю. Брайчевский: «В літературі висловлено думку, що з давньоруськими полянами можна в тій або іншій мірі співставляти паралатів Геродота, борусків Птоломея, боранів або борадів Зосіма та інших пізньоантичних авторів, спорів Прокопія та спалів Йордана. Всі ці назви фонетично близькі між собою (коли відкинути формант – префікс «с» – та суфікси) і можуть бути виведені з спільного прототипу, з якого виведеться і наше ім'я «полі», «поляни… Як випливає з попереднього розгляду, самі «анти» називали себе полянами» (Походження Русі. К., 1968, с. 144,154 – https://archive.org/stream/1968rus/1968rus_djvu.txt).

Но важнее, что в мотивации просматривается привязка к полному пространству страны. По традиции считается, это было много позже. Л.Н. Гумилёв: «Остатки антов, по-славянски полян, объединились с этносом русов, которых немецкие хронисты X в. считали ответвлением ругов. Слияние полян и русов в единый этнос осуществилось лишь в X в.» (Древняя Русь и Великая степь. М., 1993, с. 34 – https://www.litmir.me/br/?b=55848&p=6). Нет, готы прямо столкнулись со спалами-полями, но двигались-то они вдоль западной границы Русь-оёма. Ясно, что он не ограничивался Полем, а наоборот, Поле входило в Русь-оём. Тем не менее ситуация с расселением тогда не так уж сильно отличалась от времени начала Киевской Руси. Это ясно по тому, что ещё в 10 в. сообщал Константин Порфирогенет: «Приходящие из внешней Росии в Константинополь моноксилы являются одни из Немогарда, в котором сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта Росии, а другие из крепости Милиниски, из Телиуцы, Чернигоги и из Вусеграда. Итак, все они (русы на моноксилах – Ю.Р.) спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава, называемой Самватас. Славяне же, их пактиоты, а именно: кривитеины, лендзанины и прочие Славинии — рубят в своих горах моноксилы во время зимы и, снарядив их, с наступлением весны, когда растает лед, вводят в находящиеся по соседству водоемы. Так как эти [водоемы] впадают в реку Днепр, то и они из тамошних [мест] входят в эту самую реку и отправляются в Киову. Их вытаскивают для [оснастки] и продают росам» (Об управлении империей. М., 1991, с. 45 – http://www.vostlit.info/Texts/rus11/Konst_Bagr_2/frametext9.htm). кривитеины

Назин воспринимает не точно: «Область их (полян – Ю.Р.), скорее всего, и носит у Константина Багрянородного название Росии. Это бывшая «польская земля», получившая своё название от имени русского князя в противоположность окружающим её «славиниям»-пактиотам» (2017, с.17). Точнее, если соотнести с географией, так: русы базируются по Днепру, от внешнего, для ромеев, Новгорода до внутреннего края в Киеве (ближнего к ромеям, но периферийного к русам), где все они собираются для похода. Вся территория суммарно называется Росией. Но только внешние, т.е. глубинные, подлинные русы приходят к ромеям. А их пактиоты спускаются с приднепровской периферии. По Березине лендзанины (с Минских гор) и часть кривичей (с Витебских гор), по Припяти другие (Прикарпатские) и ближние (Приднепровская височина) лендзанины и славинии. Κριβηταιηνοί, кривет-эны (вены, унны) – ближние к русам, очевидно кровные пактиоты. Более дальние приднепровские пактиоты – поляне самовитные (самобытные). О славиниях, местах и порядках проживания всех славянских племён, тут нет смысла говорить. А вот лендзяны, по традиции принятой и Назиным, – «название племени ляхов, расширенное при помощи суффикса «-яне». Имя ляхов обычно происходит от слова «лядо» или «лядина», то есть расчищенное место в лесу, точно так же, как имя полян от поля». Кроме того лендзанины – ещё и волыняне, и белые хорваты (там же, с. 19-20). Добавлю, ляда – все-таки любой сегмент, лата, делянка под поле и жилье, хутор. Напомню, что и само русское слово поле – это пал леса, раскорчёвка делянки и сожжение корчей для подготовки посевов. Тогда и по этимологии лендзан можно считать лесными полями. А при другой трансформации (лендзан-ены, вены) – лядвенами, литвинами, т.е. предками прежде всего белорусов, а уж потом литвы. Имя полян вторичное и более позднее по отношению к лендзянам, когда поле перестало связываться с лесом, ассоциируясь уже только со степью. Все эти племена могли быть на пути готов в Оёме, но вряд ли поляки и литва во время Константина прямо спускались в Днепр по соглашению с русами.

Нужно обратить внимание на суффикс в лендзяне. Если слово славянское, то смысл ясен – лядо-зани, порубщики, подготовители полей. Но с таким же успехом его можно посчитать экзонимом и произвести от land-страны, что, как я говорил, легко подводится под основу для анты (тут со значением «аборигены»). И ляд-вены в этом контексте – тоже, как и кривичи, специализированные венеты. Однако слово по Константину исключает прямую лядскую, ландскую, и антскую народно-этимологическую линию. Λενζανήνοι: εν передаёт носовой, ζ (дз, з) – какой-то славянский дзякающий или палатализованный. Не сложно узнать ляшани-ны, ляша-ины. Кажется, это точно ляхи. Но Константин в этом пассаже употребил имена в обще-родовом значении, больше не этническом, а функциональном (типа крестьянин). Вероятнее всего, лендзанины – это лесяне (буквально лясянени, ср. ю.рус. в лясу, польск. las, укр. неня матушка-хозяйка), различные лесные деятели среди всех славиний, от литвинов до волынян. Само собой, лесяне хозяйствуют на своей делянке, наделе, т.е. лядят лату, живут-ландят в своих Полесьях-По(д)ляшьях, ладят леть, по Далю, вольно, свободно. Это значит что они свободные труженики, летьзани (с неизбежным озвончением и дзяком). Отсюда понятие страны-ланда как большого надела проживания по лунам, секторам и порядкам (лону-рождению, лену-праву, лени-подати), делового лажения и межличностного лада, и одновременно люда и людей, занимающих надел (ляд-деи > људи, ljudi, людзі, луди, луги, лужи-чи, люти-чи, ляхи, литы, латы). Отсюда, конечно, имя антов, лядов-ладов своего надела, с абсолютно точным греческим искажением (характерный ł теряется, сознаваясь как носовой призвук гласного). Если это слово вдруг стало актуальным для самоназвания полей (и с искажением отразилось в антах), то, видимо, только потому, что эти ляды осознали себя абсолютными хозяевами своей земли Лад-вени (северные – Литвы, Латвы, Ляшвы, южные – Албаны < лад-ваны, Латины < лад-wины) и перестали считать её ленным наделом (лен-деи стали лентяи), начав собственную экспансию в чужие наделы. Брайчевский считал, что «Антський або, точніше, Полянський союз племен виявляв неабияку політичну активність», расширяясь вплоть до 6-7 вв. во все стороны, включая «півночь, до Старой Ладоги». Несомненно.

Но встаёт естественный вопрос: если это в самом деле был надел, выделенная территория и область дел, то кто же ранее выделил этот надел, с кем сейчас лядски порвали? Ответ задан до наблюдений. Наделы входили в Русомь, Рус-оём, Росию, в землю, целиком подвластную русам. Из анализа звуковых и семантических дериваций (даже в этом ограниченном контексте) ясно, что упомянутые имена народов летьзаней произошли в культивирующей среде русского языка, на субстрате лесного (полесского) говора с постепенным заполнением и многократным пополнением (сообщением) европейских территорий (судя по накоплению редукций и вторичной семантики) с юго-запада на северо-восток. Направление вполне согласуется с выводами Назина, сделанными по другим основаниям. Но как, в какой последовательности и какими силами собирались народы на каждый надел, этого из частичного словообразования не понять.

Не только верное чтение известных внешних источников и данных от веку языков позволяет сделать наблюдения о таком тысячелетнем Рус-оёме, существующем задолго даже до предписанного момента появления славян. Есть и собственные записи русов из того периода, который считается бесписьменным вопреки заявлению Храбра о давней эпохе «черт и резов», а потом «неустроенных греческо-римских письмен». Обращаю внимание на психологическую сложность и юридическую бесправность прочитать такие записи. Если заранее по общим соображениям знать, что Руси не было, как и русского письма (таковы установки историков), то нет смысла и запрещено читать по-русски, чтобы тут же не прослыть нарушителем всех приличий и законов, а то идиотом (как многие академики от А.С. Шишкова до В.А. Чудинова). С порога возникает запрет даже для чтения такого рода чтений. Думаю, что большинство читателей-«профессионалов» до этих пояснений не дойдёт никогда. Тем хуже для них.

В данном случае я привлекаю короткий текст с ковельского наконечника копья, палеографически, по особенностям знаков датируемого 3 в. Исторические и палеографические подробности см. у Е.А. Мельниковой (Скандинавские рунические надписи: Новые находки и интерпретации. М., 2001, с. 87-95 – https://www.studmed.ru/view/melnikova-ea-skandinavskie-runicheskie-nadpisi_5a6db7936a3.html?page=5).

 

Надпись считается если и не готской, то «восточно-германской», с небуквенными «сарматскими знаками власти» (с. 94-95). Если дать итог, зеркальное написание  восстанавливается (с заменой нестандартных для рун Т и О/D: TᛁᛚᚨᚱᛁDᛊ) как ᛏᛁᛚᚨᚱᛁᛞᛊ, читается либо как имя владельца E(l)larids и т.п., либо, предпочтительно, как tilarids со значением «ездок, наездник к некоей цели», т.е. к врагу.

Нужно помнить, что чтение одиночных слов не может быть проверено по формам языка позиционно-комбинаторным установлением их значений из-за неповторяемости записанных знаков, а по содержанию – из-за неизвестности местной языковой ситуации и невозможности вписать отысканный смысл вещи в конкретную предметную среду. Поэтому чтение всегда навязано заранее выбранным регистром языка, письма, ситуации (произношения, орфографии; германского, латинского, славянского; слогового, рунического, кирилловского или т.п.). Право на то, что можно выбрать славянский рунный регистр обосновано мною в ст. «Березанская рунная надпись» (https://inform-ag.ru/publications/339/), где приведены фактические доказательства верности чтения и в том числе смоделированы на примерах древнее системное состояние русского языка и буквенно-звуковые и лексические аналоги (своеобразная азбука и система осознанных ею звуков, словоформы и текущие лексемы), а также дан намёк на схему возможного изменения славянского письма в период 2,5-1 т.л.н. (связь глаголицы, рун, стиля знаков). Общая языковая ситуация с надписями на оружии такова, что они могут быть именами производителя (имя владельца избыточно, если предмет не типовой) и магическими именами оружия, максимум – в виде образной клички: молот Мьёльнир «сокрушитель», но по мотивации – Молния; меч Экскалибур «битву решающий», но «из стали, калёное перо-острие». Постепенно все фигуры замещаются видовыми именами гладиус, акинак, сабля и т.п. Если коротко, смена маркеров такова: типовой деятель (производитель, носитель вещи) – магический бренд – видовой термин (который сводится к технологии-клейму или вовсе не пишется) – владелец – украшение (тамга, нечитаемый символ). Не сложно догадаться, что одиночные слова легче всего понять в их самом позднем, близком нам функционале. Вот почему среди учёных и неучёных обычна онимизация непонимаемых апеллятивов и фраз. Чтобы избежать этого, для каждого исторического времени и места необходима чёткая типология. Как я уже показывал, в первые века нашей эры (в силу несформированности, некодифицированности и неподтвержденности в контактах), была максимальная путаница во всём.

К сожалению, она перешла и в учёные труды. Это наглядно проявляется в подавляющем предпочтении исключительно германских рун, плохо мотивированной разнице их чтения, игнорировании своеобразия и произвольной замене знаков, условных беспредметных и слишком описательных значениях, отсутствии читаемой мотивации в словах (как я показал на примерах молота и меча). Укажу только важнейшее.

Беспредметность хорошо видна в сравнении с похожими надписями.

Наконечник копья из Дамсдорф-Мюнхеберга в Германии 3 в. Тоже зеркальная надпись ᚱᚨᚾᛃᚨ ranja «находящийся в движении», «наскакивающий».

Наконечник из Эвре Стабю в Норвегии 2 в. ᚱᚨᚢᚾᛁᛃᚨᛉ raunijaR «лишающий врага мужества», «испытывающий», «ранящий».

Очевидно сходство всех трёх слов и сходство значений, вызывающее оторопь. Абсурдно, чтобы копье, а тем более наконечник, был «ездоком», «движуном», «пугателем». Будто воин – кабинетный деятель, подбирающий уклончивые перифразы, которые как раз поэтому кажутся тождественными «образами», типа кеннингами, описательными онимами. Все такие метафорические смыслы и близко (в отличие даже от молота-сокрушителя, при всей абстрактности значения) не передают сути целедействия убийства и той зверской концентрации, которой воин достигает благодаря имени копья. Не говоря уж о других возможных целях. У учёных совсем плохо с практикой и теорией лексической семантики, а тем более – формальной логики. Значение, например, ranja подыскивают из немецкого anrenner-набегать, наскочить. Но и не думают о мотивации даже немецкого слова (втикать по готовому направлению, ср., кроме rennen-мчаться, rinnen-течь, rein-чистый, Reihe ряд), в связи с чем нужно толковать скорее как «стремль», (целе)устремлённое (острие). Понятно, что и это ни на что не годный эпитет, но не вовсе абстрактная ходульность. Тем более, что по существующим верованиям никакого немецкого языка не было.

Не менее наглядны замены знаков, сделанные из чистого удобства и упрощения толкования. Ведь не могло быть в репертуаре рун латинских Т, D, О. Последняя буква, поскольку для О использовалась та же руна ᚨ а, вероятно, в виде кружка проигнорирована и на немецком наконечнике (условно: o ranja). А раз не могло быть рун в учёной сводке, то тем хуже для реально записанных букв. Хотя нестандартный знак всего лишь указывает на фактическую ситуацию смешения разных систем письма и азбук – случайную или намеренную. Отчего сразу понятно, что не может быть чистого готского или германского чтения, а наиболее уместно на том языке, где подобное смешение было оправдано соседскими контактами (с латинами и греками) и декларировано в источниках (в данном случае – Храбром). Н.В. Энговатов полагал, что замена знаков «свидетельствует о римском влиянии на эту часть готов» (Находки рунических надписей на территории СССР  // Скандинавский сборник VI. – Таллин, 1963, с. 229-255 – https://www.studmed.ru/view/engovatov-nv-nahodki-runicheskih-nadpisey-na-territorii-sssr_6ef23cdec6f.html). Мельникова точно показывает, как очень медленно руника в Скандинавии замещалась латынью вплоть до 12 в., давая самые разные варианты смешения график и языков («Я помню тебя…»: бытовое руническое письмо в Скандинавии // Stratum plus. Археология и культурная антропология. 2014, с.213-223 – https://cyberleninka.ru/article/n/ya-pomnyu-tebya-bytovoe-runicheskoe-pismo-v-skandinavii).

Наконец, вполне говорящим является стиль начертаний. Первые два образца подобны, изготовлены профессионально, в цеховых условиях, дорогие в изготовлении и, значит, сделаны по заказу. Поэтому они вряд ли отражают название цеха (тем более имя владельца), но скорее магическую фразу-имя, обосновывающую силу копья и его владельца. Буквы норвежского экземпляра, сколь можно судить по плохой сохранности, расположены не ровно, не одинаковы по размеру и нанесены с разной чёткостью, но при этом более определённы по замыслу (включая однозначный порядок чтения). Это говорит о кустарной работе (выбиты пунсоном) с какой-то более житейской целью.

Наиболее сложной по всем параметрам является ковельская надпись . Знаки Т и D/О можно считать латинскими, а можно Т и О – греческими (кирилловскими). В первом случае сразу предполагается германское окончание -ds, -dz, во втором – греческое -ос. Необходимо преодолеть двусмысленность. Как сказано, надпись зеркальна. Поэтому восстанавливать буквы нужно с учётом того, что все ветви и стороны должны быть развёрнуты относительно оси. Это влияет только на два первых (последних) знака. Латинское D исключается, О по прямоугольному начертанию нужно признать включателем славянского регистра (ср. глаголический от , часто прямоугольный, который в кириллице могли изображать омегой Ω, ω), а ᛊ должно быть в другом виде: TᛁᛚᚨᚱᛁОᛋ. Если в простоте читать руны как славянские звуки, получаем тилариос/з. Несмотря на явный греческий вид, ничего подходящего в словаре нет (τελέαρχος телеарх, типа полицмейстер, τηλουρός далекий, дальний). Явно слышится и хорошо подходит украинское тiла-рiз (телорез), но ещё более явна ошибка рiоз. Несмотря на то, что украинское произношение существует от века (см. обоснование «Насколько украинский является русским» – https://inform-ag.ru/publications/316/), украинская орфография – сравнительно недавнее производное от древнерусской и современной русской. На месте украинского i должен быть ять ѣ: тѣларѣ(о)з. Ошибка не устранена. В старославянской практике широко использовались диграфы и лигатуры, в частности, совмещение ижицы Υ и Ο (первоначально он) обозначало у (ȣ ук, вариант ОУ оук), кроме того сочетание ОI, по аналогии с греческим, передавало ы. Возможно, была диффузия этих гласных. Зеркальное следование букв позволяет любой нужный вариант. Так что видимое смешение азбук не случайно, а подсказка для выработки местной, а не скандинавской, установки чтения. Но чтение всё ещё не полноценно: тѣларуз/с. Необходимо уточнить и последний знак. Предложенные замены частью соответствуют тому, что найдено при анализе березанской надписи. Кроме того там подтверждена руническая парность озвучек (звонких-глухих, твёрдых-мягких) и, в частности, выявлен смысл оппозиции прямого S и оборотного Ƨ. В приведённом начертании он на русской почве выражал звонкий шипяще-свистящий (а оборотный – глухой). Ситуативно могло быть наоборот. Наиболее уместно буквальное тѣларущ – тела рушатель. Варианты: тѣларѣщ, тела / дела решатель, тѣларыщ, рыщущий тела / дела, – имеют явное мифопоэтическое прибавление, т.е. указывающее частью на функцию владельца копья (делопроизводитель, видимо, дьяк-деяк и судебный исполнитель общего Тела-Дела рода, очевидно, и телеарх – не случайность, получая отсюда мотивацию), частью – на социальную значимость и полномочия (правосудие, карающее на месте), а частью – на психологический эффект (тело-рысь, дело-русь, тела-рыск и т.п.). С учётом этого нужно прибавить и прямое чтение надписи, приоткрывающее систему мировидения, тут наоборот: щуралѣт – летящий, движимый силой предков.

Обнаруженные лексемы однозначно относятся к словарю русского языка, ибо прямого значения ру́шать «ломать, резать» в украинском нет, там бытуют переосмысленно-абстрактные русские значения: рушати-трогать, двигать, рухати – двигать, рух – движение, ход. Если осознать, что рыщ-рущ было стандартным произношением самоназвания русов, то магическая сила имени копья станет максимально очевидной. Всё это прямо говорит о первом владельце и его статусе. Многократная мотивированность форм и совокупность значений, от самых предметных до магико-идеологических, как нельзя более соответствует орудию по функции, изысканности изготовления, значимости нанесённых атрибутов и является самым лучшим внутренним доказательством верности чтения. Неслучайность подтверждается и через другие источники, где в подобной ситуации реальности фигурирует имя, анахронически и по навыку онимизации непонятого принимаемое за собственное, но по тому времени – родовое функциональное имя «должности». Например, Ἀττήλας. Восстанавливается по уже знакомой модели как Лад-Тела, представитель от родового Тела, уполномоченный наладить какое-то предписанное Дело (очевидно по фактам: сладить, создать тело Рода, «империю гуннов»). Т.е. высший советник из Руси при местном правителе: Βλήδας, не Бледа, а Вледа < влада. Если осовременить, то Аттила звучать будет как Ладила, а деяк-реш – решала. Как ни удивительно, древние архетипы с помощью языка сохраняются буквально, но, понятно, с ситуативным переосмыслением.

Для полноты картины нужно пояснить и другие надписи.

Немецкую , где по виду есть руны младшего ряда, тоже нужно восстановить из зеркальности правильно. Возможна ошибка со знаком ᚾ, который нужно обернуть в ᛅ, что равно (но бессмысленно из-за пустого удвоения звука и знаков) полноветвистому варианту руны ᛃ j. Но это же начертание (см. сводную таблицу рун в книге Мельниковой, с. 8) похоже на коротковетвистую младшую руну h. Тогда ᚱᚨᛅᛃᚨ  нужно читать как рахьа / рогья (с фрикативным г). Очень похоже на rogjа. Возможно также, n указывает на носовой призвук предыдущего звука an > u: ruja, руяне как версия ругов. Тогда в обоих случаях тут знак принадлежности (что и читали народно как современники, так и потомки). Но размещение и символика, похожие с первым случаем, заставляют сомневаться в этом. Тогда, оставляя n (т.к. h, j – звуки одного свойства), остаётся предположить произношение, втройне диффузное на стыке носового с j. Следует допустить для последнего обычную свистяще-шипящую палатализацию (известную по прецедентам): ронjа > руджа, ружа, руза (ср. фр. rouge-рыжий, чеш. rezavý-ржавый, эст. raie-режущий, рубка), раша (нем. Reich-владение, царство, англ. rash-сыпь; стремительный, Russia [ˈrʌʃə], пол. ryś-рысь, Ruś-Русь), руша (укр. рушниця-ружьё). Многие примеры значимы, чтобы не быть клеймом производителя, но совершенно необязательны по значениям и выводимости форм (включая рушать). Нужно учесть добавленный кружок, похожий на греческую заглавную омегу, указатель на славянскую запись. В таком случае добавляются новые значения, магическая игра слов и даже произносительный (западнославянский) акцент: о-ружа (лучшее оружие, орущее-прославленное, порыжевшее – от многих лет, пахоты крови, ср. пол. oręż-оружие, ryży-рыжий, orać-пахать, кричать). Напомню, что наконечник найден в припольском пограничье Бранденбурга, где обитали самые чистые венды (позже известные как любушане). По всем параметрам надпись сделана в традиции ковельской, с той же технологией письма и акцентуации знаков, скорее по образцу, но с забвением исходного смысла: «(п)о-руща, рушитель и решака, подобный русам» если и читалось через poruszać-двигать, kruszyć-крущить, ryś и Ruś, то исключительно по образовательному акценту, т.е. пока рущи (райхи, руги) хозяйничали среди местных, видимо, в этом случае контролируя орушьи, оратайные дела. Несомненно, что более древняя традиция делопроизводств и смыслов дольше поддерживалась в местах её происхождения, т.е. на Руси.

Тому же древнему образцу подражает и норвежская ᚱᚨᚢᚾᛁᛃᚨᛉ raunijaR. Запись односторонняя, со специфически скандинавским знаком именного суффикса, часто не произносимого. К имеющимся буквам легко подобрать множество сходных соответствий из германских (и скандинавских) языков. Для примера от нем. raunen > шептун, от др.ск. runaR > заколдованный, заклятый, от исл. renna  и járn  > выделанное железо. Но все это, как и от исл. rúning jarl (> обдирающий мужественность), условные умозрения, которые подходят в качестве имени копья только в кабинетах наивных толкинистов. Если читать по буквам строго раздельно, со свойственной европейским северянам небольшой редукцией и протяжностью, например, по-шведски, то получим [рауньйар]. Учтём соответствия произношения с орфографией (для сверки слушайте на  https://ru.howtopronounce.com/swedish): bak [paak] зад, fauna [faawna], rang [ranng] ранг, чин, mig [mej] мне, svenska [svennska] шведский, Sverige [svarja], Göteborg [jöteborj], по которым видно, что произношение сохраняет более древнюю традицию, очень похожую на славянскую (пук, мiй, свенский, Сварья, Ётаборий). Восстановить на латинице можно как ranger, по-английски читается рейнджер. Очевидно, это не имя копья. Клеймённые по известному всем традиционному образцу типовые копья выдавались как знак шерифа, значок патрульного, приставленного к зоне. Поскольку языковое сознание уже не славянское, сохраняется лишь практическая схема, чистая прагматика знаковой ситуации.

Можно ли восстановить по знакам копируемый эталон, традиционный прообраз? Да, если воспринять руны по внешнему сходству в других стилях и озвучках. Уже упоминалось, длинноветвистые как коротковетвистые, n как h, а ещё R как z. Тогда слово читается ruhijaz, что позволяет фактическую диффузию, например, исландского: ruhi / regin  jarð / jarl, т.е рущьярь, «русская / божья / большая  земля / ярла». Вполне подходящие значения для штампа на копье наместника. В таком случае сразу заиграют остаточными смыслами все исландские и шведские словоформы, которые без этого являются лишь надуманными кабинетными умозрениями. Но можно пойти и дальше, восстанавливая буквально по русскому произношению: рущий аз, русий представитель, пристав. По тем временам точно ас-бог, что соответствует и более поздней модели исландского (лат. regina королева, а тут – боги).

Если поразмыслить, во всём этом нет ничего чудесного. Затянувшаяся традиция скандинавов писать рунами с их недостаточным количеством букв для выражения особенностей произношения привела к тому, что, хотя значения многократно переосмыслены, произношение долго не корректировалось (не изменялось) письмом, а передавалось изустно, так транслируя древние признаки, на поверку – славянские. Именно поэтому по пустому с виду звуку слов можно вспомнить, как по фонограмме, их смысл на другом языке. Подобная семантическая палеонтология давно известна в лингвистике в разных объёмах (Пикте, Марр, Трубачёв), но никто сознательно не применял её как акустическую физику.

В связи с этими примерами нужно обратить внимание на частую недостоверность палеографических датировок на основе каталога стилей знаков, датированного по носителям стратиграфически или физически (т.е. методами естественных наук). В каждой более или менее выраженной (замкнутой) ойкумене действует свой хронотоп – свой космос (система измерений бытия и ценностей) и олам (сверхисторическое единство времени, реализующее в местной хронологии). Чем древнее непрерывный хронотоп (т.е. не пресекавшийся в развитии), тем с меньшими изменениями он транслируется во времени. Вот почему стиль русской надписи консервирует космос, гораздо более цельный и древний, чем стиль скандинавской, расслоённой на разновременные формы и смыслы. При этом конкретный артефакт, образчик позднего стиля, может иметь более древнее физическое изготовление и отражать более древнюю местную предметную ситуацию.

 Поэтому палеографическую датировку нужно проводить не только по стилям форм, знаков, но и по типологии семантики высказываний (для этого нужна шкала для каждого уровня семантики, лёгкий пример я дал в хронологической типологии надписей, самая общая типология хронотопов известной истории словесных памятников разработана мною в книге «Опыт философии истории» (https://inform-ag.ru/publications/248/), предварительная хронология глоттогенеза в родовых именах смоделирована в «Поэтике истории» (https://inform-ag.ru/publications/186/). Самые простые объяснения природы языка и этноса в ст. «Оправдание общественной химии. Извлечение естественных начал истории по реперам «молекулярной истории» ДНК» –  https://inform-ag.ru/publications/50/, самая популярная системная модель – «По делу истории» – https://inform-ag.ru/publications/188/. Установочный популярный эскиз принципов датирования  https://inform-ag.ru/publications/250/.

Все сделанные наблюдения, которые очень трудно признать фактами, не преодолев привычных образовательных установок, ни в коем случае не отменяют важность археологии и её конкретных работ. В ней ничего не может быть отменено, кроме интерпретаций (в первую очередь – ложных этнических привязок). Недавние объяснения её методологической некорректности, по возможности общие и на примере, а также пути её преодоления см. в статье «Тонкие места истории».

Возвращаясь к реальным обстоятельствам, приоткрытым надписями, можно обобщить, что огромная европейская территория была разбита на ланды-наделы, а на ближайшем к ромеям наделе промышляли ляды-вены, часть из которых помнила о себе, что они ляд-венеты, литвины, а другая часть заявила себя самостийными лядами, а не наделёнными венами. Эти ладные ляды и были услышаны как (л)анды.

 Но сейчас речь не о лядах-антах. А о венах, венетах. В уже рассмотренном контексте нет никакой сложности понять значение этого имени. Среди достоверных славян упоминались лит-вены (наделённые вены), кривичи-вены (кровные вены) и вятичи (венет родичи) Они проживали вблизи центра русов, имели прямые родственные связи и добровольно поддерживали повинность. Все эти значения точно передаются старым русским словом вено, в котором, хоть и в полузабвении, сохраняются значения рождения младенца-вына, повивания пуповины узлом-веном, кровного единства по жилам-венам, венчания пар венком-веном, денежной выплаты-вена, социальной повинности и судьбы-вины. Как минимум, венами русь называла тех, кто был рождён под их отеческим контролем или по правильной общественной технологии родоприимства (как вын, а не пед, т.е. пад, случайно выпавший в дикой природе). Максимум, венами называли себя те, кто помнил о какой-то своей родственной или ленной связи с русью. Различные добавления к основе вены (-тичи, -далы, -тили) являются местными редукциями или переосмыслениями архаического указателя принадлежности к общему телу-делу (делу родового языка, которое осуществляли наши предки: суть см. в  «Оправдание общественной химии. Извлечение естественных начал истории по реперам «молекулярной истории» ДНК» –  https://inform-ag.ru/publications/50/). Чуда, тьюда – чада, -тичи, дойче – дочи, -мечи – смеши, -ане – лены (ленники). Славяне образовано по этой же модели как слов-вены «вены с лучшими языковыми способностями», расселяемые вблизи, на колу руси (отсюда и первые ленные склавене – это пришедшие с-кола-вены русов, сбежавшие или, вернее, намеренно переселённые).

Понятно, сейчас я только высказываю отрывочные результаты анализа слов и языков, вытекающие из той картины мира, которая прямо читается в древних памятниках письма и логично выводится со слов свидетелей. Но поскольку памятники и свидетельства всё равно разрозненны, не очень разумно начинать с игры в пазлы, пытаясь заново собрать более удобную для норм и установок мозаичную картину. Это можно сделать блестяще, как Назин. Но на поверку это всё равно подгонка под старые наивные предустановления, навязанные авторитетом древних авторов. Начинать работы по восстановлению подлинной истории надо с поэтико-лингвистического предположения. В целом такой пример с подступом к модели этногенеза я дал в статье «Имена славянских народов» – https://inform-ag.ru/publications/343/. И лишь следующим шагом будет логичное установление начал исторической науки.

В одиночку это не сделать. Нужно добровольно собираться в рабочий коллектив.

---

Книга по этой теме, добавленная для продажи:  "История с Клёсовым. Методологические наблюдения о естественнонаучных основаниях реконструкции истории. 2016-17, 60 с."